Глеб - [3]

Из мира грез его выдернули резавшие слух предсмертные вопли синих шариков. Зависнув над лесом, Глеб увидел огромных животных, напоминавших мосты, какими их рисуют дети. Из центра каждой дуги-тела свисал хобот, коим гиганты срывали деревья и пожирали их под аккомпонемент агонии растаптываемых синих шариков.

Торжество жизни, апофеоз обжорства оборвало появление роя животных, похожих на огромных пчел. Маленькие вампиры оседлали спины-головы, найдя себе там пищу, вовсе не вегетарианскую. Поедаемые исполины огласили окрестности звуками похлеще, чем глас трубы, разрушившей Иерехон. Спасаясь от любителей плоти, они ринулись наутек, так быстро, что наездников сдувало, словно бумажных голубей. Хищники, не полагаясь на хлипкие крылья, от погони отказались, сгрудились в ком, что-то обсуждая. Если бы не всепроникающий крик боли недодавленных шариков, то можно было говорить о затишье, которое, как известно, обычный предшественник бури.

Стая небесных шакалов не могла не заметить Глеба, торчавшего на виду. Коварные хищники с вполне невинным видом нырнули в заросли. Однако Глеб разгадал нехитрый замысел: они надеялись изловить его, неожиданно выскочив из-под сени деревьев, - и поспешил укрыться в гнезде. Прочные, по крайней мере, с виду, стены оставляли надежду на неприступность, но незащищенный вход Глебу предстояло оборонять.

Ждать ему пришлось недолго: кровожадные твари, ведомые особым нюхом, окружили его убежище. Они, не таясь, переговаривались друг с другом свистом и клекотом, царапали стены, вели себя бесцеремонно. Вскорости мембрану входа проткнула физиономия незваного и нежеланного гостя. Омерзительней рожи Глеб не встречал никогда в жизни. Собственно, лицо, как таковое, у хищника отсутствовало, впрочем, как и голова. Туловище - большой огурец - являло собой основу, на которую художник авангарда, причем психически больной, выплеснул содержимое глубин нездоровой фантазии. Чудище покрывал слой колючек, заканчивавшихся черными наростами, вытянувшимися в направлении Глеба, и, по-видимому, заменявшими глаза, нос или уши; места свободные от растительности занимали многочисленные пасти, полные длинных желтых зубов.

Чудище гордой трелью воззвало к собратьям. Торжеством сияли все иглы и пасти. Издавая звуки, его тело конвульсионно изогнулось, а стрекочущие черные крылья расплылись в нимб. Глеб изготовился обороняться: распахнул как можно шире рот, нахохлился, выставил руки, зашипел змеей. К счастью, узкий проем не позволял одновременно влететь двум разбойникам, а с одним Глеб надеялся справиться.

Противник не ведал страха и сломя отсутствовавшую голову ринулся на него. Глеб, лишь благодаря превосходству в размерах, повалил противника, укусившего его сразу за несколько мест, и рванулся прочь из ловушки-гнезда. Ракетой он вознесся в небо, все выше, все дальше от пустившегося в погоню роя.

Он взлетел так высоко, что лес казался обычной полянкой, а горы, обнаружившиеся по сторонам леса, выглядели отпечатками рифленых подошв. Воздух стал реже, и, к вящей радости Глеба, стрекозьи крылья преследователей оказались не в силах удерживать здесь своих хозяев. Злобные твари с привычным фатализмом приняли поражение, отправились на поиски новых жертв.

Глеб, убедившись в исчезновении опасности, вернулся в гнездо. Но судьба не желала предоставлять ему отдохновенья: дом оказался занят. Там остался поверженный в единоборстве враг. Нет, хищник не пылал желаньем заиметь просторную квартиру. Всем своим уродливым существом он стремился слиться с бросившей его стаей. Но мать-природа, наделив его избытком одних органов, обделила другими: не дала рук и ног, возложив функции перемещенья на хрупкие крылышки. Увы, одно из крыльев обломилось, что превратило небесного странника в еле пресмыкавшегося червя. Глеба он встретил едва слышимым писком, означавшим то ли приветствие, то ли бессильную угрозу. Попытка вынести его наружу только удвоила число ран на теле. Глеб оставил бы его, но необъяснимая жалость к беспомощному созданию не позволила обречь калеку на мучительную голодную смерть.

Глеб набрал синих шариков, чтобы накормить несчастного, а также - мысль выглядывала из глубин сознания - испытать съедобность этих насекомых. Но недавний враг отворотил иглы от еды. Либо некий кодекс чести запрещал ему принимать угощение из рук неприятеля, либо шарики действительно были несъедобны.

Глеб рассудил, что поменяйся они местами, не миновать бы ему мучительной гибели, и, махнув крылом на невежливого гостя, бросил его.

Кинув прощальный взгляд на потерянное гнездо, он отправился в сторону гор, держась, разумеется, как можно выше.

Тусклое, но жаркое солнце приблизилось к горизонту, отдав недавние свои владения во власть прохладной свежести. Здесь разреженный атмосферный слой почему-то граничил с плотным без какого-либо плавного перехода, как воздух с водой. Стык двух сред, невидимый днем, закат окрасил оранжевыми разводами, не только радовавшими глаз, но и скрывшими под собой ландшафт. Волей-неволей Глебу пришлось снизиться, оказаться в царстве красных сумерек. Он хотя и не очень любил ночь, привык к ней, не пугался тьмы, но ночи его прошлой жизни наполнял позволявший видеть электрический свет, здесь отсутствовавший.