Глазами Зоны - [34]

Итак… С этой стороны, то есть с запада, первая серьезная опасность – болото. До него через леса-поля, четыре километра. А если идти по этой дороге, ведущей в поселок, а потом взять чуть правее, то можно заночевать в бункере, сил набраться. Лаки прикинул, что к шести вечера он уже будет возле убежища. Плохо, что так рано, пропадет несколько светлых часов, но иначе никак, если ночь застанет в болоте, лучше сразу застрелиться.

Проснуться перед рассветом и сразу же выдвигаться. Если верить обеим картам, болото тянулось на многие километры, и обойти его никак не получится, самое разумное – поискать узкое место. Лаки провел пальцем по карте на север – ничего, южнее – ага, вот здесь, в пяти километрах от бункера болото перемежается с сухими участками.

Дальше – снова лес, какие-то промышленные здания, которые лучше тоже обогнуть, а потом идти по асфальтовой дороге, которая упирается в железнодорожный узел. Построек там мало, если в них не окажется норушников или кукловодов, можно будет на железке перевести дух.

Переночевать Лаки планировал дальше, в сооружении, помеченном на карте надписью «берлога». От нее до реки – десять километров. Интересно, защитит ли берлога от выброса? В прошлом году Лаки нашел редкий арт, если его активировать, то выброс не страшен, как и радиация, вокруг человека на три часа формируется безопасное пространство. Сейчас Лаки очень жалел, что продал защитный арт, причем очень задешево.

Допустим, получится добраться до реки… А что дальше? Мастерить плот? Лаки сжал виски. Поднялся, изо всех сил пнул бордюр – пальцы на ноге пронзила боль. Это ж нереально – добраться почти до сердца Зоны, выжить, не покалечиться и вернуться с грузом. Вряд ли Брют сразу убьет Юлю, но вдруг отдаст громилам для утех? Лаки в красках себе это представил и зарычал от злости. Нацепил рюкзак и зашагал вперед, убеждая себя, что Брют – не отморозок, а серьезный сиделец, авторитет, если он вернется за решетку, паханы не одобрят, что он опозорил себя изнасилованьем.

К убежищу Лаки добрался засветло. Он очень надеялся, что там кто-то будет, но подвал с нарами вдоль стен оказался пустым – даже поговорить не с кем. Лаки съел банку кильки с хлебом и попробовал уснуть – не получилось. Он поднялся с полки, соорудил и прикончил пару бутербродов с ветчиной. Поотжимался, поприседал. Опять лег. Сжал челюсти, зажмурился, сдавил виски, но страхи и мысли о безрадостном будущем никуда не делись.

Заснул он, когда, три раза сбившись, досчитал до двухсот с чем-то.

Проснулся по будильнику, зевнул, свесил ноги и зашарил по полу в поисках фонаря – темнота была такая, что собственных рук не видно – нащупал его и нажал на кнопку. Луч прорезал тьму, Лаки еще раз зевнул. Он ощущал себя выжатым лимоном. Правда, у него были две банки энергетика, но Лаки решил, что еще не настал их черед, а пока можно обойтись бодрящим воздействием холода, благо, какая-то добрая душа оставила две пластиковые пятилитровые емкости с водой.

Ледяной душ поставил мозги на место и вернул силы. Лаки наскоро перекусил бутербродами, сжевал половинку «сникерса» и отправился в путь.

Он шагал, бросая перед собой гайки, но аномалий не попадалось. Он не чувствовал обычную легкость в теле и мягкое прикосновение к своему сознанию, словно Зона в этот раз не слышала его.

Лаки обогнул поляну с травой, примятой кругами. В другое время он разрядил бы аномалию и поискал арты, но сейчас не до того. Буквально в десяти метрах впереди куст шиповника был окутан плотной ржавой паутиной. Лаки бросило в жар, он попятился. Если влезть в нее, то кожа, мышцы, связки начнут плавиться – причем избавиться от паутины трудно, антидот нужен, в данном случае – этиловый спирт, причем его используют не только для промывки ожогов, но и пьют.

Теперь Лаки шел чуть ли не на цыпочках; тесаком, купленным у Шалома, он срубил молодую березку и выстругал двухметровый посох, для прощупывания почвы – без него в болоте никак. Бросил гайку, проверил палкой – можно сделать шаг.

«Ржавая паутина» появлялась после выброса, то ли самозарождалась, то ли ее производила какая-то тварь. По окрестностям паутину разносил ветер, и она заплетала все вокруг, причем растениям аномалия не вредила и была опасна только для живых организмов – как для людей, так и для мутантов.

А ведь это мысль! Лаки улыбнулся, достал целлофановый пакет из рюкзака, отрезал чуток веревки и подобрал с земли ровную веточку с полметра длиной. Он осторожно приблизился к паутине и намотал немного на конец ветки, проверил, чтобы на другие части палки не попало, замотал пакетом, завязал веревкой и засунул в рюкзак. Если вдруг нападут норушники, кенги или еще какая тварь, достаточно развязать пакет.

Вскоре черепашья скорость начала раздражать, потому что сегодня пошел третий день из пяти отмеренных, и надо бы поторопиться. Песочные часы Юлиной жизни опустели наполовину, Лаки почти воочию видел вытекающую струйку песчинок.

Его терпение вскоре вознаградилось невысоким мшистым холмом, откуда открывался вид на чахлую сосновую рощу, то тут, то там поблескивала вода, тростник рос не сплошняком, а пучками. За кочковатым, будто жабья кожа, болотом чернел лес, над которым зависло ленивое рассветное солнце.