Глазами женщины - [12]

Месть

Месть -- это все, что есть в моей жизни. Единственное, что осталось.

Эти псы отняли у меня жизнь, и то, что в ней было. Родину -- я никогда уж не почувствую на своем лице солнце Валенсии. Близких -- они, верно, оплакивают меня как умершую и не знают, что судьба моя позорна и страшнее смерти. Любовь -- стройный юноша с жгучими глазами, где ты? Помнишь ли?.. Хотя нет, лучше не вспоминай... И я не стану -- я все вычеркнула из сердца.

Мне не повезло -- я была молода и хороша собой. У меня была одна дорога -- в гарем. Многие мои подруги по плену, зная, что их ждет, наложили на себя руки. "Господь простит нас!" -- говорили мне они, но я верила, что пока есть жизнь -- есть и надежда. Теперь я понимаю, как они были правы.

В ту ночь, когда эмир Б-ский вошел ко мне, чтоб насладиться моей юностью и чистотой, я упала ему в ноги, умоляя пощадить и назначить любой выкуп. Но этот пухленький, жизнерадостный человечек лишь посмеялся надо мной. "К чему мне деньги?" -- сказал он. -- "Денег у меня и так больше, чем достаточно. А такие свежие цветы, как ты, встречаются нечасто".

После той ночи позора я впала в беспросветное отчаянье. Не знаю, почему я не убила себя. Душа моя умирала, и именно в те дни ею завладел демон мести. Он подчинил себе мою душу и за это дал мне силы выжить. Но то, что выжило, уже не было мною.

Теперь я была одержима одной мыслью -- месть, месть любой ценой! Ради мести я стала готова на все -- годами ждать, бесконечно унижаться и ненавидеть, лгать и пользоваться любой слабостью врага. Вскоре я поняла, что в этой проклятой Богом и людьми стране для женщины есть лишь один способ возвыситься -- родить сына. Эти нечестивые язычники ни во что не ставят своих жен и дочерей, но матери подчиняются беспрекословно. К тому же, мать сына эмира -- не то, что простая наложница.

Когда я узнала, что беременна, то почувствовала злобное торжество. Когда родился мальчик, я ликовала. Испытывать к ребенку материнскую любовь я не могла -- нет, этот плод постыдной, ненавистной любви был для меня всего лишь орудием мести. Он до смешного походил на отца, что вызывало у эмира восторг, а у меня отвращение. Но я тщательно скрывала свои истинные чувства и внешне казалась прекрасной матерью. Говорят, что дети чувствуют, кто их любит, а кто нет -- так вот, это ложь. По крайней мере, Юсуф очень привязался ко мне. Видимо, он был слишком глуп. Если б он знал, какие мысли я храню в глубине сердца, он бежал бы меня, как чумы.

Сердце ребенка легко завоевать -- нужно просто позволять ему абсолютно все и ругать при нем тех, кто не позволяет. К семи годам Юсуф был невероятно избалован -- и предан мне душой и телом. Стоило кому-нибудь "обидеть" его, неважно как и чем, и он бежал ко мне жаловаться. Поэтому, когда эмир начал воспитывать мальчика по-мужски, Юсуф малейшую строгость воспринимал как оскорбление и постепенно (при моей помощи) стал ненавидеть отца.

Я питала эту ненависть всеми способами. "Как жаль,-- говорила я сыну,-что тебе никогда не стать эмиром! А какой прекрасный правитель мог бы из тебя выйти! Но у эмира есть сыновья от законных жен, и сыну наложницы никогда не стать его наследником. К тому же, ты сам говоришь, отец не любит тебя!" Эту отраву я по капле вливала в его уши много лет, и к восемнадцати годам Юсуф мечтал об одном: убить отца и занять его место.

Когда я увидела, что плод созрел, я позвала Юсуфа и сказала ему: "Сын мой! Я знаю тайное желание, которое сушит твое сердце. Ведь ты хочешь стать эмиром, не так ли?" Он вздрогнул, но я поспешила его успокоить: "О, не бойся, я не выдам твою тайну! Я хочу помочь моему возлюбленному сыну. Твое желание вполне исполнимо. Эмир скуповат, и многие могущественные люди считают, что их обошли. Если ты обещаешь им исправить ошибки отца, они помогут тебе занять его место. Доверься мне, и ты станешь эмиром меньше, чем через месяц."

Конечно, он проглотил приманку. А так как он за всю жизнь палец о палец не ударил, он с радостью согласился, когда я сказала, что посею заговор сама, а его предупрежу в решающий момент, чтобы он пришел и пожал победу. На самом деле я и не собиралась ничего предпринимать -- не это мне было нужно.

Примерно через месяц я снова позвала его и сказала, что все готово. "Люди предупреждены и ждут только смерти эмира. А вот это поможет ему умереть вовремя!" И я дала Юсуфу кольцо, в котором был спрятан яд: "Действует мгновенно! При первой возможности подсыпь ему в питье!" Это моему мальчику не понравилось -- он мечтал ворваться во дворец на коне и снести отцу голову мечом. Ему казалось, что использовать яд недостойно мужчины. Но я сумела убедить его, что это единственный путь, и он взял кольцо и обещал все сделать.

Через пару дней пронесся слух, что эмир внезапно тяжко занемог. Яд, который я дала Юсуфу, причиняет человеку ужасные страдания не меньше недели, и только потом сводит в могилу. Я не хотела, чтобы ненавистный эмир умер слишком быстро. Узнав о его болезни, я написала письмо, в котором обвиняла Юсуфа как отравителя, и позаботилась, чтобы оно попало к эмиру. Вскоре я услышала, что Юсуфа схватили и повели на пытку. Как я и думала, меньше чем через час пришли за мной -- мальчишка был слишком изнежен, чтобы молчать под пыткой.