Глазами волка - [67]

— Помни – я добиралась сюда не одна,— женщина появилась к Лику,— Решай, вожак.

— Мой друг поедет со мной,— подал голос Лик,— Он обещал отдать за меня жизнь. Пусть покарают меня боги, если я посягну на священную клятву.

Жрица помрачнела, больше не возражала. Она подождала, пока Маэс переберётся на своё место и усядется поудобней, и только потом взялась за весло.

Лодка заскользила по волнам вдоль берега. Они двигались на восток, и солнце пекло их затылки.

Лик посмотрел на Агру, встретил знакомый взгляд и поджал губы.

Ну что ты будешь делать, если в твоей жизни появилась женщина и она страшно тебя раздражает?

— Ты должен быть счастлив,— произнесла жрица, не отводя взгляда от волн,— Такая неожиданная победа.

Лик мрачно смотрел в море, полыхавшее расплавленным золотом солнца. Покачиваясь, лодочка огибала чёрные скалы. Сейчас, на плаву, она казалась удивительно маленькой и хрупкой скорлупкой.

— Почему ты молчишь?— снова спросила жрица, ловко орудуя веслом.— Ты не рад — а почему? Разве не мужское это — побеждать? В шестнадцать лет все об этом мечтают.

— Каждая моя победа вызывает беду,— произнёс Лик,— Я не хотел убивать вашего вождя. Я хотел его только победить.

— Так оно у вас, мужчин, и бывает. Сначала хотел, потом убил.

— Но я не хотел его побеждать. Мне нужна не победа, а союзники.

— А нам нужен победитель.

— Вы мать Агры и его жена? Я правильно угадал?

— Ты угадал наполовину. Я мать Агры. Но я ему не жена.

— Ясно. Вы, как и она, постоянно со мной спорите.

— А ещё у нас цвет глаз одинаковый.

Агра изо всех сил делала вид, что не слушает. А Маэс улыбался, всё шире и шире.

66

Они причалили в совсем неудобном места. Перед ними была высокая, почти отвесная скала, серая и с жёлтыми прожилками. Два огромных, в два человеческих роста, камня стояли у её подножья, похожие на лапы лежащего зверя.

Вся четвёрка шлёпала через мелководье, полное липкого чёрного ила. Наконец, они увидели, куда они пойдут дальше. Едва заметная тропинка наверх пряталась за камнями. Внизу, по расселине, бежал Тонкий, еле заметный ручеёк.

Они поднимались, цепляясь за холодные стены. На четырёх лапах это было бы легче.

— Скажите, а здесь есть тропа поудобней?— спросил Лик.

— Есть, чуть дальше,— ответила жрица,— А самая удобная теперь принадлежит царским скифам.

— Может, нам стоило пойти по второй?

— Нет. Она только для нашего племени.

— А если я прикажу?— на этом месте Лик поскользнулся и чуть не полетел вниз, на мокрые камни,— Я же теперь вожак. Я победитель.

— Ты вожак, когда тебя признают вожаком,— отрезала жрица,— Если решат, что достоин – тебе покажут все тропы. А пока ты просто идёшь со мной в нашу деревню. Но не смей решать за таврийцев, царский скиф!

— Я не царский, я невриец.

— Ого, как далеко забрался…. Тебе в Лисью бухту надо. Там целый город ваших, неврийцев... если царские скифы не захватили. Конечно, там лисы живут, в основном. Но волки тоже встречаются.

— Стой, подожди,— Маэс снова был возбуждён,— Вы что, в деревне демократией живёте?

Жрица нахмурилась.

— Демо... что? Это болезнь какая-то новая?

— У вас в деревне есть народное собрание? Как вы вообще живёте?

— Мы живём тяжело,— ответила жрица,— Слишком тяжело, чтобы случайных дураков на себя навьючивать. Народного собрание нам не нужно, у нас все жители и так на лугу помещается. И нет ни агораномов, ни прочих этих, из города, с непонятными именами. У нас каждый на том месте, которое рискует занять. Если достоин – правь! Если не достоин – слушайся!

— Вам надо уже сейчас послать в другие деревни тавров,— вмешался Лик,— Важно, чтобы все узнали – царь Палак человек недостойный,— юный оборотень перевёл дыхание и продолжил,— Это надо огласить по всему побережью.

— Ты лучше под ноги смотри, принц-наследник.

Лик только сейчас понял, насколько вымотался. Короткий сон после битвы немного привёл голову в порядок, но усталость и боль скопились и накатывались волнами. Он был в битве, он победил… и всё равно надо куда-то идти, что-то говорить, кого-то выслушивать…

Несколько раз юный оборотень останавливался, чтобы освежиться из ручейка. Но вода была противная и с железным привкусом. От неё стыла кожа, а язык становился склизким, как будто Лик слопал целую плошку масла.

Наконец, каменный свод над головами закончился. Идти под открытым небом было куда веселее, и жаловаться на дорогу сразу расхотелось.

Чем дальше они шли – тем больше попадалось островков зелёной травы и кустов, а лишайники сменялись мягкими зелёными мхами. То тут, то там цепкое деревце выглядывало из скалы.

Несколько сотен шагов – и вот они миновали рощицу и увидели деревянные стены посёлка.

Внизу бежала горная речушка, её вспенившиеся струи казались почти белыми. Рыбачьи сети сушились вдоль берега на камнях. Над камнями, прямо перед стеной, вкопаны косые чёрные столбы.

К столбам приколочены отрубленные головы, уже слишком высохшие, чтобы различить возраст и народы. Это трофеи.

…Интересно, головы неврийцев тоже приколотили к стенам Новой Столицы? Или отнеслись с уважением и сделали чаши?.. Приколотили, скорее всего, причём в волчьем виде. Ведь царь Палак слушает Гиппаса и больше не знает чести. Сейчас головы разлагаются, теряют лицо, и под сгнившими хрящами проступают знакомые, разве что чуть удлиннённые черепа.