Глаза убийцы - [2]

Дверь между гаражом и застекленным проходом оказалась незапертой. Коридор шириной в шесть футов, как и гараж, был забит всяким хламом.

«Гараж у нее вместо весенней теплицы — обрати внимание на ящики с помидорами на южной стороне, они там повсюду. Используй фонарик, из кухни и гостиной свет не заметят. Проверь окна слева. Это кабинет, она может увидеть тебя оттуда, но ее там не будет. Она никогда туда не ходит. Так что тебе не о чем беспокоиться».

Беккер обладал поразительной способностью все планировать и восхищался собственной точностью. Когда он вел Друза по плану этажа, пользуясь карандашом как указкой, в какой-то момент он вдруг остановился и рассмеялся. Друз подумал, что смех — это худшее в нем: резкий, скрипучий, похожий на крик вороны, за которой гонятся совы.

Друз без проблем прошел по переходу и остановился у освещенного оконца в двери. Он был крупным, но не толстым. Его можно было бы назвать атлетом: он умел жонглировать, танцевать, ходить по канату; мог подпрыгнуть в воздухе и щелкнуть каблуками, а потом легко приземлиться, так что зрители слышали только этот стук, точно произнесенное слово.

Когда он собрался войти, до него долетел голос, и он замер. Пение. Голос был приятным и чистым, точно у хористки из средней школы. Пела женщина, слов Друз разобрать не мог. Он узнал мотив, но не помнил, как называется песня. Что-то из шестидесятых. Может быть, из репертуара Джоан Баэз. Друз приготовился. Он не сомневался, что сможет убить Стефани Беккер. Это будет не труднее, чем отрубить голову курице или перерезать глотку поросенку. «Всего лишь свинья, — сказал он самому себе. — Кусок мяса».

В прошлом Друз совершил одно убийство и рассказал о нем Беккеру за кружкой пива. Это не было признанием, всего лишь одной из историй. Теперь, много лет спустя, оно представлялось ему скорее случайностью, чем актом насилия, и больше походило на сцену из почти стершегося из памяти фильма, увиденного в открытом кинотеатре, фильма, конец которого ты никак не можешь вспомнить. Девка в нью-йоркской ночлежке. Возможно, проститутка, наверняка наркоманка. Она ему нахамила, но всем было наплевать, и потому он ее убил. В некотором смысле в качестве эксперимента — хотел проверить, почувствует ли что-нибудь. И ничего не ощутил.

Он так и не узнал ее имени и сомневался, что сумел бы найти ту ночлежку, если она вообще еще существует. Сейчас он вряд ли смог бы сказать определенно, когда это произошло. Кажется, летом, потому что было жарко и воняло кислым молоком и гниющими овощами из мусорных баков, стоявших на тротуарах.

— Это меня нисколько не тронуло, — сказал он Беккеру, который приставал к нему с вопросами. — Это было похоже… Черт, ни на что не похоже. Я заткнул сучку, можешь не сомневаться.

— Ты ее ударил? По лицу? — напряженно спросил Беккер, в глазах которого горело любопытство ученого.

Друз считал, что именно тогда они стали друзьями. Он помнил все мельчайшие детали: бар, запах сигаретного дыма, четырех парней из колледжа — они сидели через проход и ели пиццу, смеясь над какими-то глупыми шутками. Беккер был в мохеровом свитере абрикосового цвета, своем любимом, который ему очень шел.

— Развернул ее и швырнул на стенку, — ответил Друз, стараясь произвести впечатление. Еще одно новое чувство. — Когда она сползла на пол, я на нее бросился, обхватил за шею, дернул — и все. Шея сломалась. Звук получился, как будто когда разгрызаешь хрящик. Я надел штаны и вышел за дверь.

— Испугался?

— Нет. Во всяком случае, пока не оказался далеко. Все очень просто. Что могут сделать в такой ситуации копы? Если ты успел отойти на квартал, у них нет ни единого шанса тебя поймать. А в той грязной ночлежке они, скорее всего, нашли ее дня через два. И только благодаря жаре. Нет, я не испугался. Скорее… забеспокоился.

— Потрясающе!

Похвала Беккера вызвала у него такое же ликование, какое дарили аплодисменты, но ощущение было лучше, острее, более концентрированным. Оно принадлежало только ему. У Друза сложилось впечатление, что приятелю тоже есть в чем признаться, но пока он держит свои тайны при себе. Беккер спросил:

— И ты больше никогда этого не делал?

— Нет. Не сказал бы, что мне это понравилось.

Беккер несколько мгновений молча смотрел на него, затем улыбнулся.

— Отличная история, Карло.

Он почти ничего не почувствовал, когда убил ту девку. И ничего не ощущал сейчас, когда, словно тень, пробирался по темному переходу, приближаясь к своей жертве. Напряжение, волнение, словно перед выходом на сцену, но не отвращение к тому, что предстояло сделать.

В конце прохода его поджидала другая дверь, деревянная, с окошком на уровне глаз. Беккер сказал, что, если женщина сидит у стола, она, скорее всего, будет смотреть в другую сторону. Если стоит у раковины, плиты или холодильника, то просто не сможет его увидеть. Дверь откроется достаточно тихо, но она почувствует порыв холодного ветра, если Друз будет колебаться.

«Что же это за песня?» Голос женщины окутывал его, словно легкий, интригующий шепот в ночном воздухе. Друз медленно приблизился к окошку и заглянул. Она не сидела за столом: он увидел лишь два деревянных стула. Друз уверенно взялся за дверную ручку, поднял ногу, вытер подметку о брючину, затем повторил движение другой ногой. Если в ребристую подошву спортивных туфель попали мелкие камешки, они его выдадут, стукнув о плитку пола. Беккер предусмотрел это, а Друз был из тех, кто ценит хорошую подготовку к спектаклю.