Глаза погребённых - [170]

— Уже… — сказал он Кею, — но лучше подождем.

— Хотите затянуться? — предложил Флориндо сигарету.

— Нет, спасибо, вы уже знаете, что для меня табак — не затяжка, а жвачка… — И, переменив тон, он добавил: — Вчера вечером задали они жару. Не знаю, слышали ли вы пулеметы. Говорят, они не то пробовали пулеметы, не то учили обращаться с ними здешних, тех, кто еще плохо стреляет.

— Кто же этому поверит?…

— Вот и я то же самое говорю…

— Они хотят припугнуть людей, — сказал Кей. — Кому придет в голову ночью обучать стрельбе из пулемета? Хотят посеять панику…

— Посеять панику, говорите вы, но ведь это же не сульфат, который рассеивают по плантациям, чтобы уничтожить вредителей. Однако, судя по всему, вчера вечером они устроили шумиху, чтобы подлить масла в огонь. К счастью, сейчас луна — значит, не жди дождя. Это и нам на руку — пойдет дождь, люди попрячутся и будут отсиживаться где-нибудь, в такие дни и души-то словно подмокают… Который час?… Ребятам я дал время — они хотят его видеть, поговорить с ним. Конечно, надо знать, что к чему. Столько слухов, столько известий. Говорят, студенты в столице дали отпор полицейским…

— Самое главное — не терять даром времени. Вокруг зорких настороженных глаз больше, чем ясных звезд на небе. Если соберется слишком много людей, кто знает, чем это может кончиться…

— Пойдем выпустим его… — Паулино направился к последнему из трех вагонов, стоявших в тупике. — А после я объясню, что надо делать.

— Да, да, и поскорее, не то он там заживо изжарится, — сказал Кей, следуя за Белесом, — его спутник был коренаст, голова словно втиснута в плечи, шеи не видно; он шел и будто мерил расстояние своими длинными руками. — Зачем держать его взаперти, если можно уже выпустить? — продолжал Кей, выбирая путь между сухим кустарником и колючей проволокой. — Я представляю себе, что он сейчас думает: все провалилось, и теперь его в этом же вагоне отправят на мексиканскую границу, вышлют из страны…

Под нажимом Паулино сдвинулась с места дверь товарного вагона, освобожденная от щеколды. Сама ночь умолкла, боясь нарушить тишину; все прислушивались, не идет ли кто-нибудь, однако то, что почудилось отдаленным шумом шагов, оказалось всего-навсего ударами капель смазки о листья, лежавшие между рельсов. Никого. Лишь пофыркивал локомотив, неугомонно продолжавший свою возню, — он все двигался то туда, то сюда, будто голова какой-то огненной змеи разыскивала в ночи кусочки своего тела, восстанавливала свое тело, перед тем как потащить его вперед. Пронзительно трещали цикады, неуемно квакали лягушки.

Флориндо заглянул в темноту вагона и произнес:

— «Чос, чос, мойон, кон!»

— Кей! — послышался из вагона голос Табио Сана, раздались его неуверенные во мраке шаги.

— Октавио Сансур!.. — торжественно произнес его полное имя Флориндо и обнял прибывшего.

— А кто это с тобой?… — прервал его Табио Сан. — Ага, Паулино Белее, и, как всегда, с вывернутым пиджаком, наброшенным на плечи!

— Вы же знаете, товарищ, — ответил Белес, приподнимаясь на носках, чтобы пожать Табио руку, — что вывернутый пиджак — это мой пароль!

— Ну, как попутешествовали? — спросил Кей, но Сан прервал его:

— Ребята, меня страшно мучает жажда, вода уже давно кончилась, а жара просто невыносимая, а тут еще поезд запоздал…

— Вот воды-то у нас и нет! — воскликнул в отчаянии Паулино. — Единственное, что я с собой захватил, — так это… работу.

— Флориндо, а у тебя, кажется, есть, чем горло промочить? — спросил Сан и, прыгнув с подножки, жадно схватил бутылку — он был счастлив почувствовать себя свободным после бесконечных часов невольного заточения, пока ехал из столицы в Тикисате.

В вагоне он старался побольше спать, чтобы убить время в пути, но это ему не удалось — пока он спал, товарный стоял на остановке, пропуская какой-то поезд, по-видимому курьерский…

— Хуже всего… — сказал Табио Сан, пропотевший насквозь, — это то, что пришлось путешествовать в вагоне, нагруженном стеклом, — стеклянными листами, запакованными в деревянные рейки, один вид стекла разжигал во мне жажду, подчас мне чудилось, что вокруг меня огромные ледяные скалы, и все мерещилось, что на стекле появляются какие-то пузырьки или волны…

— А как Малена? — спросил Флориндо, пока Паулино закрывал вагон.

— Она скрывается в столице… — сообщил Сан. — Ей удалось бежать и…

— Ну, время у нас будет, тогда расскажешь, — Флориндо продолжал говорить с ним как с равным, на «ты». — Самое важное, что ей удалось бежать…

— Она ускользнула у них прямо из рук…

— К вашим услугам. — К ним подошел Паулино и обратился к Кею: — По-моему, будет лучше, если я пройду вперед и запущу мотор, так мы выиграем время…

— Что ж, это хорошо придумано, — ответил Флориндо, передавая Паулино ключи от грузовика, в котором развозил лекарства по окрестным аптекам, — но только потише, не давай сильный газ, чтобы не шуметь, и на стартер жми полегче, и бензина…

— Да, чтобы не забыть, — прервал его Паулино, — говорят, что товарищ, — теперь он обращался к Табио Сану, — работал в столице угольщиком, я даже с трудом его узнал, волосы у него побелели, будто зола их припудрила.