Глаза колдуна - [32]

– Да, я из Галлоуэя, – кивает Шеймус. – Мы с Мэриан познакомились уже тут, я во Францию на заработки плыл, а потом остался. Красиво же здесь, правда?

Шеймус и Джошуа, рассаживаются за стол, пока Мэриан крутится у плиты. Запах жареных грибов щекочет Серласу нюх, и он так размякает, что не сразу вспоминает о самом важном, что должно бы его волновать.

– Клементина, – вспыхивает в его сознании и тут же обрывается на языке слово. – Простите, а где мой ребенок?

Мэриан кивает в сторону двери в следующую комнату и коротко бросает:

– Там.

Вздохнув и в тысячный раз прокляв себя за безответственность, Серлас поднимается, чтобы навестить Клементину. Джошуа, как собачонка, скачет следом за ним, игнорируя окрик отца.

Соседняя комната оказывается еще меньше первой. Здесь одна кровать, крохотный стол у окна и низкая табуретка. Комната похожа на спальню Серласа, в которой он жил в доме Нессы, и сейчас его не покидает мысль о круговороте колеса судьбы. Обстановка напоминает прежнюю жизнь. Завернутая в чистые пеленки Клементина спит на кровати и возвращает Серласа в прошлое, от которого они оба бегут без оглядки.

Она, спеленутая заботливыми руками французской женщины, даже не догадывается, что совсем недавно избежала смертельной опасности. Тихое, счастливое дитя. Серлас смотрит на нее долгое мгновение, смотрит на то, как во сне шевелятся ее губы, как трепещут длинные ресницы, лежащие на ее пухлых щеках. Хорошо, что он не умер в лодке посреди моря. Клементина заслужила хорошей жизни, и Серлас клянется, что сделает все ради этого.

Только наличие вихрастого мальчишки под боком вносит разнообразие в этот причудливый поворот судьбы, отличая его от предыдущего.

– Я же говорил, матушка о ней позаботилась, – сообщает он. Его любопытству нет предела, но Серлас нисколько не возражает. Пусть Джошуа сидит рядом с ним, пока, мучимый сомнениями, Серлас переживает очередное начало чего-то… нового. Это не новая жизнь, но он чувствует себя так, словно сегодня родился заново.

И ему опять помогли добрые люди, которых никто не просил о помощи. Потребуют ли они что-то взамен? Навлекут ли на него и ребенка беду здесь, в стране, где никто их знать не должен? Все, кто помогал Сер-ласу в Ирландии, или попадали в беду, или сами становились причиной бед. Ведь это совсем не значит, что и во Франции Серласа будет ждать та же участь.

Он взывает ко всем известным ему богам, чтобы эта семья жила спокойно и дальше.

– Спасибо вам, – говорит Серлас, возвращаясь в кухню к хозяевам. Шеймус удивленно смотрит на него поверх тарелки супа. На столе Джошуа поджидает его порция, Мэриан, закончив с готовкой, присоединяется к семье. Рядом с Шеймусом, безмолвно требуя своего, стоит тарелка и лежат приборы еще на одного человека. На Серласа.

– Садитесь-ка с нами, мистер, – с удивительным радушием говорит Шеймус и кивает на стул рядом с собой. – Вы, в конце концов, чуть не умерли. Я бы на вашем месте с голоду умирал.

Джошуа огибает застывшего Серласа и с гиканьем кидается к своей еде. Мэриан цокает на сына, но ничего не говорит. Жизнь в этом доме течет своим чередом, ничто не предвещает опасностей и бед, которые Серлас уже привык ожидать из-за каждого угла.

Ему нужно поесть, иначе он умрет с голоду. Ему нужно поесть и накормить Клементину, прежде чем двинуться дальше – а куда, он и сам не знает. Предчувствие может его и обманывать, а прошлый опыт – ничего не говорить о нынешнем дне, но Серлас не хочет обременять милую семью ирландских французов.

Он поест и уберется подальше из их дома, чтобы имя Шеймуса, его жены и сына не связывали с беглым преступником из Ирландии.

Даже если он совсем не преступник.

***

– А через три дня в дом бедного рыбака и его семьи явились революционеры Старого порядка. Кто-то донес на старину Шеймуса, что тот хранит незаконный груз Ост-Индской компании. Его вывели из дома, поставили на колени и приказали выдать своих нанимателей, мол, если он не сделает этого, его жену убьют, застрелят из ружья прямо в грудь. Шеймус не мог ничего сказать, ведь он никого не прикрывал и не хранил у себя в погребе ничего незаконного. Он молчал, так что его милую Мэриан убили у него на глазах. А потом поставили его самого лицом к стене и выстрелили в затылок.

Бен тихо охает за спиной Теодора. «Господи…» – слышит Атлас. Твоя правда, Боже.

Он не вспоминал эту историю, не думал о тех людях. Вполне возможно, что рассказ этот – блеф чистой воды, и что сам Палмер, Шон или как его вообще звать сейчас водит его вокруг пальца. Но подробности давней жизни всплывают перед глазами Теодора, так что он не может, не способен от них отмахнуться.

– А ребенок? – спрашивает впечатлительный Бен. – Что с ребенком случилось?

Теодор хочет сам ответить на его вопрос, обернуться и выпалить ему в лицо, что маленький Джошуа, конечно же, погиб вместе с родителями, а этот черт из табакерки хочет запудрить им обоим мозги, что мошенник и убийца-неудачник ничего не знает и эту историю выдумал только что. Но ясная, как день, истина маячит у Теодора перед носом.

В лице бледного тощего мальчишки со впалыми щеками.

– Ребенок выжил, – говорит Палмер сиплым голосом. – И он перед вами, придурки.