Глаза Фемиды - [23]

Очевидно Абориген оказался из числа рыбаков и искусством изготовления варки владел в совершенстве, поскольку янтарно­оранжевый навар, дымящийся в ведре, весьма отдаленно напоминал ту прозрачную жидкость, которую под именем ухи подают в обще­пите. Под такую грешно не выпить и «Стрелецкая», поскольку она с перчиком, для ухи в самый раз. И тост подобрался с перчинкой: «За нашу и вашу свободу!» Кружки подняли, но опорожнить не успели: случилась внешняя помеха в виде выбежавшего из-за высокого мыса на широкий плес, на самом что ни на есть полном ходу небольшого катера. «Хорошо идет!» - восхитились и как по команде повернулись головы от застолья. «Да это с нашей лодочной катерок, - определил адвокат. - Андрей заруливает. - И призывно замахал руками. - К нам! Сюда причаливай! На уху!» На борту заметили и отмахнули в ответ. «К нам! К нам! - радостно закричала береговая компания. В ответ ка­тер резко повернул и приткнулся носом в песок. С его палубы сначала подали швартовый конец, а затем и небольшой трап.

«Заболел Андрей, что ли? - пожал плечами адвокат. - Трап спу­скает, как белый человек, когда можно босиком прямо с борта и в воду. Даже еще приятнее. Удивляет Андрюха. «Через минуту еще более удивился Владимир, когда, по принятому им трапу чинно про­следовали два с иголочки разодетых гражданина, в летних костюмах, штиблетах и галстуках. Поравнявшись с Владимиром, оба привычно­элегантно приподняли парусиновые шляпы и поприветствовали: «Good day!» - «Гуд дэй!» - машинально ответил Романов. А, следо­вавший за господами, переводчик пояснил ошалевшей от неожидан­ности компании, что мистер Роджер Смит пожелал всем доброго дня и удачи в делах.

Явление на речных водах самого Христа или появление в прибреж­ных зарослях стада мамонтов не произвело бы на собравшихся тако­го сокрушительного впечатления как эти, невесть как прорвавшиеся сквозь железный занавес советской самоизоляции, денди. Не забудем, что в это время вокруг соцлагеря полыхала холодная, а во Вьетнаме и Анголе самая настоящая кровопролитная война. Международный им­периализм рыскал вокруг социалистического лагеря, засылая в него своих многочисленных агентов, чтобы подрывать устои социализма изнутри, устраивал путчи наподобие «Пражской весны». Наймитам международного капитала, шпионам, фарцовщикам, абстракциони­стам и прочим диссидентам доблестно противостояли высокоидей­ные бойцы невидимого фронта - чекисты Комитета госбезопасности, в обиходе - комитетчики, которые выезд советского гражданина в турпоездку по Болгарии рассматривали как потенциальную измену Родине, а несанкционированное общение с иностранцем в отсутствие парторга - как свершившийся акт предательства. Со всеми отсюда вытекающими последствиями. А потому настоящий советский граж­данин и патриот против иностранцев был всегда насторожен, не то чтобы из предубеждения, а из чувства самосохранения. И даже с ра­бочими иностранными делегациями контактов старался избегать. На всякий случай. А то, не дай бог, обмолвишься, по простоте душев­ной, лишним словом, а комитетчики его мгновенно зафиксируют и пошло-поехало: в парткоме будут прорабатывать, премию урежут, очередь на квартиру передвинут назад, а из очереди на «Запорожец» и вовсе выкинут. И хорошо если этим ограничится. Могут и с работы попросить, на том основании, что птицефабрика поставляет меланж в воинскую часть и потому значение имеет оборонное и полусекрет­ное. И ходи тогда, посвистывай без работы и ищи необоронное произ­водство, где тебя взять согласятся. И вряд ли сыщешь, потому, что в Союзе все производства оборонные и на каждом спецчасть и первый отдел. Даже на фабрике валяной обуви, не говоря уже об овчинно­меховой.

Рассказывают, как на одном из заводов готовились к встрече ино­странной профсоюзной делегации. Парторг инструктировал много­детного слесаря Иванова: «Все знают, что в столовую ты не ходишь, а обедаешь из экономии за верстаком, всухомятку и кислой капустой из банки. Чтобы производственный ритм не нарушать мы завтра делега­цию через ваш цех в обеденный перерыв поведем. Так ты сделай ми­лость, будь патриотом, погуляй где-нибудь, не позорь Союза». Иванов проникся патриотизмом и пообещал не опозорить. Однако назавтра, когда делегация вошла в цех, первое, что она увидела - Иванова вос­седающего на самом видном месте с поллитровой банкой, в которой он старательно орудовал ложкой. У парторга от его бесстыдной наглости язык отнялся, а председатель завкома профсоюза, человек в коллекти­ве тертый, не растерялся и поясняет: «Это наш передовик производ­ства Николай Иванов, большой любитель закусить. Он уже пообедал в столовой и сейчас дополнительно закусывает «наверхосытку» перед работой». Иностранцы заинтересовались, подходят к Иванову. Видят: в банке остатки черной икры и Иванов ее черпает оттуда ложкой и пря­мо так, без хлеба, ест. Делегаты попробовали удивиться, но парторг не позволил: «Он у нас странный - не любит хлеба, а икру просто лож­кой хлебает, говорит - так привык». - «И часто он так?» - поинтере­совались гости». Да каждый день, после обеда. Уединится и ест икру, в основном, черную. Красная, видите ли, ему не по вкусу. Балованный у нас пролетарий» - как бы извиняясь, проворковал парторг. Делега­ция подивилась русским обычаям и пошла дальше. А директор завода задержался возле Иванова: «Почему же мне твердят о вашей низкой зарплате? Черную икру каждый день даже я не могу себе позволить. Да еще ложкой». И покачал головой. «Это и не икра вовсе, - испугался за нормы и расценки Иванов, — это глаза от кильки. Мы их до утра всем семейством иголками выковыривали, чтобы завода не посрамить». На­ходчивого слесаря вскоре за счет профсоюза отправили лечить гастрит на желудочном курорте и наградили почетной грамотой. Однако не у каждого достанет ума и терпения выковыривать глаза у кильки. И не все контакты с иностранцами благополучно кончаются. Имелись и дру­гие примеры, их даже больше.