Глаза Фемиды - [22]

А на столах - представить трудно - все есть: курятина вареная и жареная, зелень любая, фрукты всякие, вплоть до винограда, груши, яблоки, а огурцов солененьких, любимых моих - нет и в помине. Ока­зывается - не солят! Свежими пользуются. И сильно мне это не понра­вилось. Так и сижу не закусивши. Тем временем по второй наливают. Мне опять-таки цуйки. Я стерпел. Все выпили - и я с ними. После вто­рой, глаз у меня заострился - оглядываюсь по сторонам. Боже ты мой! Сижу как в плену: ни одной русской рожи. Чуть что, случись заваруха - некому мой тыл прикрыть. И сильно мне это не понравилось.

Однако недаром мы из Сибири и нас без рукавиц не лапай - озно­бишься. Решил я не выжидать, чем все это кончится. И без того по­нятно, что дракой. Какая же свадьба без драки. Поднялся я тогда над столом во весь свой рост, прокашлялся, чтобы чернота вокруг замол­чала да и задаю свой главный вопрос: «Добром сознайтесь - у вас тут во время войны партизаны были?» Затихли за столом. Вижу: попал в самое яблочко. Молчат все, переглядываются, смущаются, и не хо­тят отвечать. Тогда для непонятливых, я вопрос свой повторяю по­громче и с упором. Гляжу - дошло, наконец, что я интересуюсь не от безделья и отвечать все равно придется. Нашлись храбрые, поясняют мне, что партизан у них в войну не встречалось, да и быть не могло, поскольку их территорию немцы не занимали, а только свои - румы­ны. У них и язык тот же. Сильно мне этот ответ не понравился. Не стал я его до конца дослушивать, оборвал, говорю: вижу я, что вы за люди. Мы немецких фашистов били, крови и жизней не жалея, а вы за нашей спиной прятались и с румынскими фашистами братались! Антонески поганые! У вас с ними не только язык - кровь одна! Не было у меня такой родни и не будет. Вовка, неси мой автомат - мы с ними посчитаемся!

Дернул я скатерть - так все со стола и посыпалось. Кто-то молодой на меня кинулся, но напоролся на кулак и согнулся пополам. Вовка вскочил и спину мою прикрыл - не зашли сзади. Остальные дрогнули и по саду попрятались - не вояки. И сильно мне их трусость не по­нравилась. Аж голова кругом пошла.

Утром очнулся я на диване, вижу рядом на табуреточке противоя­дие в стакане и помидорчик красенький. Выпил я, и цуйка мне опять не понравилась. Тогда я и говорю сыну: «Собирайся домой». - «Да уж собрался, - отвечает. - Все равно мне здесь жизни нет и не будет. Сильно мы здешним людям не понравились... Софья остается...»

Так Владимир Романов вернулся в свою старую квартиру. В свою, да не совсем. За время его отсутствия, дочка успела выскочить замуж и соседством с папашей в проходной комнате слегка тяготилась, хотя и не высказывалась. Чтобы не мешать молодым, Владимир вечерами домой не спешил. На счастье выяснилось, что заброшенные им лодка и мотор никуда не делись и ожидают хозяина на лодочной станции. Заплатив за хранение, Романов снова вступил во владение ими и по­святил реке все свободное от адвокатской практики время.

Надеюсь, теперь моему читателю станет понятно, почему Романов охотно покинул компанию судей и принял предложение завернуть к реке: искупаться и все прочее. Дома его никто не ждал.

Глава третья. Уха для иностранцев

Сидим мы как-то, братцы, с африканцем.

И он мне, понимаешь, говорит:

В российских водах холодно купаться,

А потому здесь неприятно жить.

Зато, говорю, мы делаем ракеты,

Перекрываем Енисей,

И даже в области балета

Мы впереди планеты всей.

Ю. Визбор

На рыбалке, как в бане, нет неравенства и чинов. Нет подчинен­ных и начальников, есть только рыболовы и рыбаки, удачливые и не очень. Рыболовы - это те, которые спортсмены и вроде того, пробав­ляются крючками и катушечной снастью. А рыбаки - это те, что воз­ятся с сетями, фитилями, мережами и прочей неводной делью. Этим не на уху подавай - им на продажу надо, чтобы снасть, бензин и транс­порт оправдать и чтобы еще навар остался. Но за ухой и рыболовы и рыбаки и даже не виноватые в браконьерстве наемные шофера равны. Кстати, о наваре: чтобы его в ухе доставало, нужно особое умение. Для его описания мне не хватило бы и целой главы. А какая-нибудь хантыйка из Согома, которая написать о варке ухи не имеет времени, смогла бы вас угостить незабываемой по вкусу и цвету ухой из семи сортов рыб, которая у аборигенов Севера так и называется - варка.

Приготовление хорошей варки искусство сродни шаманскому и дается не каждому, а только тому, кто на рыбе вырос, имеет ее в до­статке и умеет взять из нее самое полезное и вкусное, будь то икра, мо­локи, печень или внутренний жир. Сибиряк никогда не станет пороть окуня, чистить щуку и промывать до блеска брюхо предназначенной для ухи рыбины. Хотя случались из-за этого знания и умения даже семейные неурядицы. Рассказывают, как украинец-прапорщик под­смотрел однажды процесс приготовления ухи его любимой женой- сибирячкой, которая из старания как можно больше угодить мужу, тщательно обобрала и запустила в уху внутренний жир, не смог пре­одолеть предубеждения, что жена его неряха и лентяйка и подал на развод. И развелся, исключительно из-за того, что женщины-рыбачки не чистят окуня.