Глаза Ангела - [158]

В церкви Ирина долго молилась за Валерия, за себя, но больше всего просила она Бога помочь Одиссею. Она боялась: мысли о смерти, о том, что ее схватят, преследовали ее постоянно; она уже не пыталась определить, где зло, а где добро, не советовалась с собственной совестью и, чем дальше шла по опасному пути, который сама себе выбрала, тем меньше задумывалась о том, что она делает правильно, а что — неправильно, и желала только одного — чтобы кошмар, в котором она жила, поскорее кончился. Помолившись, Ирина прошла в ризницу, где было тихо и покойно, помещение заполняли плотные серые тени, сквозь них кое-где просачивалась черными нитями густая мгла. Ирина вздрогнула, когда тихо подошедший к ней сзади батюшка тронул ее за руку, и хотела что-то ему сказать, но он приложил палец к губам, призывая к молчанию. Лицо священника Ирина не разглядела и тихо шла, куда ее вели, через темные, пыльные коридоры. Впереди показалась деревянная дверь. Открыв ее, батюшка повел Ирину дальше, спускаясь вниз по истертым ступеням. Стало прохладно; в воздухе запахло сырой землей. Когда лестница кончилась, батюшка остановился и повернулся лицом к Ирине. И тут женщина с удивлением увидела перед собой юное лицо подростка с розовым родимым пятном на щеке.

— Сюда, — показал он, и Ирина последовала за ним. Имени своего юноша называть не стал, а Ирина и не спрашивала, Они довольно долго шли, плутая по извилистым коридорам, пока не пришли в помещение, где прятался Валерий. Первое, что увидела Ирина в полумраке, была девушка, спящая на деревянной скамье. Из темноты в полосу света вышел Валерий и сказал, указывая на девушку.

— Моя дочь. Я говорил тебе, что у меня нет детей, но это была вынужденная ложь. Тот факт, что моя девочка... нездорова, мог быть использован против меня моими врагами.

— Но почему она здесь?

— На Лубянке узнали, где она раньше находилась, поэтому я забрал ее оттуда.

— Они заставили Наташу сказать им об этом? Валерий кивнул.

— Господи, жива она сейчас или нет? — спросила Ирина.

— Не имею понятия.

— Валерий, она попала в беду из-за меня. Я такая дура...

— Успокойся. Ты за последнее время слышала столько лжи, что я не удивляюсь твоим поступкам: любой бы на твоем месте запутался. — Валерий ободряюще улыбнулся Ирине. — Не вини себя. Тебе нелегко пришлось. — И все из-за тебя и Марса Волкова.

— Ты права, — Валерий подошел к ней ближе.

— Но ты! — воскликнула Ирина. — Почему ты-то лгал? Зачем?

— Хотел тебе помочь, защитить. Так я себе говорил. Я читал личное дело твоего деда, знаю историю твоей семьи, и что ей в свое время досталось от чекистов. Я убедил себя в том, что, если скрою от тебя кое-какие сведения, то лишь выиграю от этого. То есть, я не хотел говорить тебе, что Марс работает на Лубянке, надеясь, что твое неведение будет тебе же на пользу, вернее, мне, — ты вела себя естественно и непринужденно, а если бы была в курсе насчет Волкова, то вряд ли смогла бы так хорошо сыграть свою роль, Я был настолько увлечен своими интересами, что долго не понимал, в какую опасную игру втравил тебя. Я был эгоистичен и глуп, кроме того лишь недавно понял, что полюбил тебя. И испугался. Стоило только Марсу заподозрить, что ты шпионишь за ним по моему поручению, и он стер бы тебя с лица земли. А я потерял бы женщину, которую люблю. — Валерий придвинулся к Ирине совсем близко. — Ненависть к Волкову сделала меня слепым.

— Не придвигайся ко мне, — резко сказала Ирина. — Я не уверена, что отношусь к тебе по-прежнему. Ты не очень-то хорошо обошелся со мной.

— Но я не хотел причинить тебе зла, поверь мне, Ирина.

Женщина молчала.

— Ты должна простить меня. И ты здесь, ты пришла сюда.

— Я пришла потому, что меня просил об этом Одиссей. Он говорил мне, если я выполню его просьбу, то помогу многим людям. И у меня будет возможность сделать благородное дело.

— Он абсолютно прав.

— Разве вы работаете вместе?

— Конечно, у нас одна цель.

— Тогда должна тебе сказать, что твои методы немногим отличаются от методов Волкова.

— Марс Волков почти ежедневно допрашивал Одиссея с тех пор, как тот вышел из состояния комы. Марс Волков схватил Наташу Маякову и подверг ее допросу с пристрастием. Я не знаю точно, что это такое, но наверняка допрос с пристрастием не обходится без побоев, людей лишают сна, еды, подвергают электрическому шоку, делают инъекции...

— Хватит, хватит! — крикнула Ирина, закрывая уши.

— Я только собирался объяснить тебе разницу между мной и Волковым.

— Ты объяснил замечательно.

— Спасибо на добром слове.

Наступило гнетущее, враждебное молчание. Когда оно стало почти невыносимым, Валерий вздохнул и сказал:

— И как только мы до этого договорились!

— Тебе лучше знать.

— Ты намекаешь на то, что виноват во всем я? Пусть так. Я виноват. Но не мог же я тебе довериться. Разве можно определить с первого взгляда, что ты за человек?

— По-моему, ты уже сам себя не понимаешь. Посмотри, что сделала с тобой твоя работа! Ты никому не доверяешь, никого не подпускаешь к себе близко из боязни, что люди, бывшие друзья, превратятся во врагов.

— Здесь ты не права, Ирина. Наташа Маякова была близким мне человеком. У меня сердце разрывается из-за того, что с ней случилось. И за тебя мое сердце болит. Потому что любит.