Глаза Ангела - [10]

Рассел Слейд жаждал этой власти больше всего на свете. Используя коварство, вероломство и обман — три довольно сомнительные добродетели, — он неуклонно и быстро поднимался по служебной лестнице, превзойдя всех — за исключением Годвина, конечно, — по работоспособности и уму. Никто лучше Рассела не мог систематизировать беспорядочные, разрозненные сведения, поступающие от оперативных сотрудников, разбросанных по всему свету, и выделить в них главное, определить по ним возможное дальнейшее развитие событий в той или иной ситуации. По нескольким незначительным деталям или одному какому-либо признаку Слейд мог восстановить полную картину. Кроме того, он был талантливым, от Бога, администратором, умел организовать дело таким образом, что люди работали с полной отдачей, на пределе своих возможностей. Все эти достоинства не оставались незамеченными, и Годвин оценил их, дав Расселу возможность занять достойный его пост.

И все-таки Слейд подозревал, что старик ему завидует, завидует его молодости и не желает отдавать власть в его руки. Может быть, Рассел и ошибался, но факт оставался фактом, что Годвин не до конца ввел Слейда в курс своих дел, не раскрыл свои обширные связи, обеспечивающие ему такой вес, что даже президенты вынуждены были с ним считаться.

— Рассел, разреши мне дать тебе маленький совет, — вновь заговорил Годвин, — будь осторожен. Если ты не способен отвечать за жизнь и смерть своих сотрудников, жди беды. Ты можешь здорово промахнуться в будущем.

— Вы говорите так, как будто подобное случилось впервые.

Снова взмах женственной руки.

— Разумеется, нет. Мы теряли людей и раньше. Но в мое время сотрудников приносили в жертву ради более значительных целей. Их смерть имела определенный смысл. Она была продумана, понимаешь меня?

«Какой же все-таки Годвин бессердечный! — подумал Слейд. — Как быстро он избавится от меня в случае необходимости? Может, уже кого присмотрел на мое место? Но я просто так не сдамся, я буду сражаться до конца, чтобы сохранить свое нынешнее положение, клянусь тебе, Господи!»

— Знаете, Бернард, — сказал Слейд, ничем не выдав своих мыслей, — мне кажется, что вы слишком много времени проводите в беседах с представителями нашей верховной администрации. Эти апологеты, называющие себя вспомогательными силами, любят переписывать заново «новейшую историю» нашей организации. Так же, как, кстати, и вы. Я заметил, что потери, которые мы понесли из-за операции КГБ «Бумеранг», вас абсолютно не волнуют.

Годвин холодно улыбнулся:

— Что об этом говорить? Дело прошлое...

— Неужели? Ваше стремление помогать советским диссидентам подробно отражено в наших бумагах. В той операции погибло десять агентов, ставших членами фиктивной, как выяснилось впоследствии, группы диссидентов. КГБ удалось ввести в заблуждение многих, включая вас, эксперта из экспертов во всем, что так или иначе связано с Советским Союзом. А все потому, что вы чересчур доверяете своим советским друзьям.

— Друзья — единственное, что делает человека человеком, Рассел.

— Ив нашем секретном мире тоже?

— В нашем особенно.

У Годвина был на удивление таинственный вид, когда он произносил последние слова. Глаза его смотрели мягко и доверчиво, и трудно было поверить, что на самом деле это очень холодный и циничный человек.

— Видишь ли, Рассел, — продолжал он, — когда дело плохо, я предпочитаю позвонить и обратиться за помощью к другу.

Годвин изобразил на лице такую улыбочку, что Рассел содрогнулся и вежливо произнес:

— Я иногда забываю, что ты ни разу не был в деле и у тебя нет опыта оперативной работы. (Упрек или просто упоминание факта? С Бернардом Годвином никогда не знаешь наверняка.)

— Поверь мне, Рассел, я высоко ценю твои административные таланты, да и другие таланты тоже, но бывают моменты, когда я скучаю по старому доброму времени: тогда работалось проще, но и интереснее.

— Проклятье, Годвин, не настолько я был неправ, используя Солареса для того, чтобы вернуть Тори к нам, в отчий дом, так сказать. Еще немного, и она бы проглотила наживку, ведь после того, как мы обошлись с ней, она вряд ли бы захотела вернуться.

— Разумеется, нет. Но если бы ты, Рассел, вместо того, чтобы держать ее на расстоянии, когда она на тебя работала, стал ее другом, или просто союзником, ничего подобного не произошло. И Соларес был бы жив.

— Ариель должен был возбудить у Тори интерес к тому, чем занимался. Кроме того, поскольку я не был уверен в ее стопроцентной профессиональной пригодности, я хотел устроить ей проверку, создав экстремальную ситуацию, которая требовала бы максимального напряжения физических и умственных сил. Согласитесь, я разработал неплохой план, просто в чем-то Соларес допустил ошибку, за что и поплатился жизнью — кто-то его убрал.

— Ариель был не у меня в подчинении, им руководил ты. Вполне вероятно, что из-за недостатка оперативного опыта ты в чем-то ошибся. Скажи честно, неужели ты взял к себе Солареса только для того, чтобы выманить Тори Нан из ее добровольного затворничества, — еще раз насладиться полной властью над ней?

— Да, но вы сами дали свое благословение на увольнение Тори, — возразил Слейд и тут же пожалел о сказанном: стараясь овладеть ситуацией, он попался в умело расставленную Годвином словесную ловушку.