Глаз времени - [35]

— О, не думаю, что мы очень развились за это время, Джош. Но в некоторых вещах мы действительно стали разбираться лучше. Например, в религии. Вот Абдикадир и Кейси. Праведный мусульманин и христианин-деревенщина. Можно подумать, что они никогда не смогут ужиться вместе. Но они приверженцы экуменизма.

— Слово взято из греческого.

— Да. За эти несколько десятилетий мы в упор приблизились к конфликту мирового масштаба между христианством и исламом. Если присмотреться получше, то понимаешь, что это — абсурд. У обеих религий есть глубокие общие корни, и обе они взывают к миру. Но все попытки верховных чинов обоих религиозных течений найти пути к примирению оказались тщетны. Экуменизм — массовое движение, цель которого — достичь того, чего не смогли сделать на высшем религиозном уровне. Позиции его представителей настолько сдержанны, что порой они кажутся подпольной организацией, но она существует и пытается достичь своих идеалов.

Их беседа вдруг помогла ему осознать, насколько далеким от него было ее время и насколько непостижимым.

— А в ваше время в сердцах людей все еще есть место Богу или уже нет, как предсказывают некоторые философы моего времени? — спросил он опять осторожно.

Несколько секунд она колебалась.

— Есть, Джош. Но мы научились понимать самих себя гораздо лучше. Мы знаем, зачем нам нужны боги. В мое время находятся и такие, кто считает все религии психопатологией. В доказательство этого они часто приводят в пример тех, кто готов подвергать пыткам и лишать жизни своих единоверцев лишь из-за небольших различий в неясной идеологии. Но есть и другие, которые утверждают, несмотря на все свои недостатки, что религии являются попыткой обратить наше внимание на основные вопросы бытия. Даже если они ничего не говорят нам о Боге, то точно помогают разобраться в том, что значит быть человеком. Экуменисты надеются на то, что объединение религий приведет к обогащению нашего внутреннего мира, а не к его обеднению. Это будет похоже на возможность рассматривать драгоценный камень под разными углами. Вполне вероятно, что их несмелые шаги — наша единственная надежда на истинное просвещение в будущем.

— Звучит как утопия. И у них получается?

— Так же, как и у нас с поддержанием мира, — понемногу. Если мы и создаем утопию, то делаем это в неведении. Но мы стараемся, кажется.

— Какая прекрасная перспектива, — вздохнул Джош. — Должно быть, будущее — удивительное место, — он повернулся к ней. — Как же все это странно. Как захватывающе… быть здесь с вами… быть потерявшимися во времени, вместе!

Байсеза протянула руку и приложила свой указательный палец к его губам.

— Спокойной ночи, Джош.

Она перевернулась на другой бок, натянула на себя свое пончо и свернулась клубком.

Он лег на спину и стал прислушиваться к своему бешено прыгающему сердцу.

На следующий день земля под их ногами неуклонно пошла на подъем, становясь все более неровной и безжизненной. Чистый воздух стал разреженным и, хотя солнце светило ярко, более холодным, а когда с севера налетал ветер, то и жутко холодным. Стало ясно, что никакой угрозы нападения со стороны пуштунов или кого-либо еще не ожидается, и Бэтсон перестал высылать вперед дозоры, отчего их продвижение ускорилось.

Летный костюм Байсезы, который был рассчитан на любые погодные условия, довольно хорошо защищал ее от холода, но остальным приходилось нелегко. С каждым порывом безжалостного ветра солдаты все сильнее кутались в свои одеяла и сетовали на то, что следовало бы прихватить зимние шинели. Редди и Джош полностью погрузились в свои мысли и казались подавленными, как если бы ветер понемногу вытягивал из них последние силы. Такого никто не ожидал: даже бывалые солдаты, которые давно служили в Джамруде, не могли припомнить, чтобы в марте случались такие холода.

Но они упорно продолжали идти. Даже Киплинг почти не жаловался. По его словам, он так замерз, что ему было не до этого.

Четырнадцать из двадцати солдат их отряда были индийцами. За все время их похода у Байсезы сложилось впечатление, что европейцы сторонятся сипаев. Да и амуниция и оружие у тех были похуже.

— Когда-то соотношение британских солдат к индийским было один к десяти, — рассказывал ей Редди. — Но восстание[13] все изменило. Теперь на каждого европейца приходится три индийца. Лучшее вооружение, в том числе и артиллерия, находятся в руках британских солдат, а индийцев вполне можно использовать в качестве погонщиков мулов. Никто не будет готовить против себя армию потенциальных бунтовщиков. Здравый смысл, понимаете ли. Не забывайте, что Индийская гражданская служба держит лишь около тысячи человек — всех этих храбрых людей с равнин! — чтобы управлять страной с населением в четыре сотни миллионов. Только благодаря армии такая авантюра возможна.

— Именно поэтому, — сказала Байсеза, — вам и необходимо самим взрастить будущую элиту Индии. Здесь же не Америка или Австралия. Британские колонисты или их потомки никогда не превзойдут по численности коренное население этой страны.

В ответ Редди лишь покачал головой.

— Со всем уважением к вам, конечно, но вы говорите о том, чтобы увеличить толпу бабу. Такие разговоры могут казаться разумными в Лондоне, но не здесь. Вы, должно быть, слышали о Лакхнау, в котором почти всех белых вырезали подчистую! Вот на какой пороховой бочке мы сидим. Можно оставлять себе лучшие винтовки, но, вбивая в голову бабу идеи свободы и независимости, вы тем самым даете ему самое мощное оружие — оружие, для которого он пока не созрел.