Глаз Кали - [14]

Конан прошептал:

— А у тебя, видимо, любимое занятие болтать.

— Я ведь путешественник и собираю впечатления, — возразил бритунец. — Это то, чему я всегда отдавал предпочтение. Новые лица, новые обычаи, новые странные города — и, разумеется необычные для меня способы проводить время.

— Ага, — сказал Конан. — И странные методы зарабатывать на жизнь.

— Ты имеешь в виду кражи? — Бритунец смешливо сморщил нос. — Во-первых, этим меня не удивишь. Видел, и не раз. Во-вторых, не вижу в данном методе ничего странного. Обманчиво простой — и к тому же не требует интеллектуальных затрат. В-третьих, в том, что касается кражи моего алмаза… Ты не первый, кому это удалось. И не первый, кому это принесло сплошные неудобства.

Конан поперхнулся.

— Какой алмаз? О чем ты говоришь?

Он приподнялся на локте и вперил в бритунца гневный взор.

— Ты обыскал меня, пока я был без сознания?

— Ну, ты ведь поступил так, покуда спал, — отозвался бритунец, улыбаясь. Судя его виду, он совершенно не был рассержен случившимся. — Впрочем, мне и обыскивать тебя не нужно было. Я заметил пропажу алмаза и сразу пошел за тобой следом.

— Ну да, конечно, — Конан скривился. — Можно подумать, у тебя был шанс против меня. Да если бы я захотел, от тебя бы даже мокрого места не осталось!

— Хочешь сказать, что ты попросту пожалел меня и не стал убивать? — Фридугис фыркнул. — Впрочем, не буду спорить. Вероятно, ты испытывал ко мне нечто вроде жалости… Однако дело совершенно в другом. Я пошел за тобой следом потому, что ты понравился мне, киммериец. Да-да, я счел тебя человеком весьма достойным, несмотря на твой способ зарабатывать на жизнь и проводить свое время. Мне было бы жаль, если бы ты погиб глупо и бессмысленно. Еще при первой нашей встрече я счел тебя достойным лучшей жизни, нежели та, которую ты вынужден вести.

— Ты хочешь сказать, что отправился выслеживать меня из жалости ко мне? — медленно проговорил Конан.

Бритунец кивнул.

— Ты попал точно в цель, любезный варвар. Именно так. Из жалости к тебе. Не к тому тебе, каким ты являешься сейчас, — добавил он туманно, — но к тому, кем ты станешь — быть может — впоследствии. Неважно. В общем, я пошел за тобой. Я видел яму-ловушку, в которую ты попался. О, жители одной соседней деревушки были страшно разгневаны! Они собрались на краю ямы, они вопили, размахивали своими черными костлявыми руками и жутко ругались на десятках языков, из коих я два кое-как понимал. Они посылали тебе самые жгучие проклятия. Впрочем, они полагали, что ты — большая обезьяна.

— Что? — завопил Конан. Раны сразу отозвались болью в его теле, но киммериец не обратили на это внимания.

— Что-о?!! Эти чертовые мартышки сочли меня большой обезьяной?

— У них забавное отношение к обезьянам: них они едят, других считают за своих родственников и не трогают.

— Это ты тоже выяснил, путешествуя?

— Нет, — признался бритунец, — об этом я прочитал в манускрипте моего соотечественника, Бридуна Странника. Он много рассказывал любопытного, в том числе о джунглях Вендии.

— К демонам Бридуна Странника! — энергично высказался Конан. — Что было дальше?

— Словом, эти добрые охотники бранили на все лады крупную обезьяну, которая испортила им ловушку. Но я сразу смекнул, что в яме бывал человек. И притом — белый человек, то есть — ты.

— Ага, — сказал Конан. — Конечно.

— Видишь ли, в этой округе белых людей всего двое, ты да я, и поскольку я стоял на краю ямы живой, здоровый и невредимый, то, следовательно, в самой яме побывал второй белый…

— Довольно, — оборвал Конан. — Ты чудовище.

— Не больше, чем ты. Лежи смирно, процесс трансформации еще не закончился, — предупредил бритунец, поскольку Конан в ярости дернулся на своем ложе и обнаружил, что привязан.

— Как ты понял, что я попался? — смирившись на время со своей участью, спросил Конан.

— Местные знают, где у них ловушки. Кроме того, на мягкой глине остались отпечатки твоих сапог.

— Ага, — сказал Конан.

— Дальше началось самое трудное, — признал бритунец. — Я набрел на труп чудовища. Выглядел этот зверюга, скажу тебе прямо, неважно. Ты отрубил ему лапу, рассек его шкуру, вонзил меч ему в небо, словом, поработал над ним, как мясник.

— Весьма сожалею, — буркнул Конан. — Вероятно, гуманнее было бы позволить ему убить меня и слопать. Бедная зверюшка!

— Зверюшка? — Фридугис выглядел изумленным. — Ты называешь эту тварь зверюшкой? Да это же кенокефал, песьеголовый людоед! Лишь один человек, встречавшийся с ним, остался в живых и сумел воспроизвести его облик в рукописи «Все путешествия в колдовские страны, собранные Атезисом Бритунским». Весьма поучительно, кстати. Я нарисовал труп убитого тобой монстра, чтобы вложить его в тот манускрипт о путешествии, которую намерен написать после возвращения.

— Ну, это если ты вообще вернешься домой, — заметил Конан мрачно.

— Пока что обстоятельства складывались удачно, — указал ему бритунец.

Конан фыркнул.

— Удачнее некуда! Однако говори дальше.

— Я знал об одном свойстве кенокефала. Дело, в том, что убитый зверь разбрасывает вместе со своей кровью особые споры, так что убийца или тот, кто случайно оказался поблизости от раненого кенокефала, заражается ими и постепенно, также превращается в подобного же зверя. Некоторое время в превращенном еще теплятся воспоминания о прошлой жизни, но если надлежащие меры не будут приняты в течение полутора — двух дней, то последствия приобретают необратимый характер. Я понятно выражаюсь?