Глаз дракона - [116]

Когда до последнего понтона остаётся пять барж, Пиао останавливается, переводит дыхание, успокаивает лихорадочные мысли. Пот его мешается с дождём. Начался прилив, каждая волна распухла, как беременная женщина к концу срока. Он прыгает на следующую баржу, когда она, гружёная тюками, упакованными в брезент и шнуры, проваливается вниз. Он теряет равновесие, падает. Хватается за грубую ткань толстых верёвок. Грубые волокна обжигают руки, до цвета крашеного алой помадой рта. Он вздёргивает себя на ноги, мысли уже забегают вперёд. Если они настолько хороши, как им положено, они уже приготовились и ждут его. Если они наполовину так хороши, они уже его заметили… и сейчас следят за ним. Он обходит вздымающиеся кучи груза. Баржа проваливается, её соседка взлетает, челюсть к челюсти в железном поцелуе. Река сдавлена между ними в светящиеся лазурные иглы, когда залп ракет достигает зенита, и опрокидывается россыпью сапфиров. Баржа к барже… Пиао движется вдоль, полупрыгает, полубежит. Свет гаснет. Город, река, баржи сливаются друг с другом оттенками серого. Когда небо освещается вновь потоком вишнёво-красных огней, он видит последнюю баржу, накрепко пришвартованную к бую. И человека, Яобаня, с кровью на лбу, склеившей волосы… привязанного к ящику с грузом. Проверяет тени, перепроверяет; только Шишка, больше никого нет. Он достаёт пистолет и пригибается; прыжком преодолевает расстояние до следующей баржи. Грубый рукав вытирает глаза, стряхивая шторы дождя. Он проверяет обойму, девять запасных выстрелов лежат в кармане. Снимает предохранитель. Ракеты падают искрами… и всё взрывается ярко-зелёным светом. Река. Дождь. Самые глубокие складки брезента. Глаза напряжённо всматриваются в каждый уголок, он обходит мутные кучи. В груди стреляют постоянные залпы; он ждёт, когда тень поднимется из тени. С железом в руке. Выдох пламени, когда пуля покинет короткий ствол пистолета… но ничего нет.

Теперь он ясно видит Яобаня. Верёвки спутывают ему руки, лодыжки. Он трясёт головой, когда сознание хоть чуть возвращается к нему. На мгновение свет гаснет до серого, потом темнота разлетается в стороны… всё залито слепящим золотом, резким, как лимонный сок. Пиао спрыгивает на яростно дёргающуюся последнюю баржу. Дождь падает золотым покровом. Он идёт к Шишке… губы того уже складываются в слова, но он не успевает ничего сказать. Глаза широко раскрываются, дико смотрят за спину Пиао. Там, за плечом у него, встаёт человек с вытянутой рукой. Пиао инстинктивно ныряет влево, натянутый брезент обрывает его полёт. Он изворачивается. Обе руки уже сжимают прямоугольную рукоять Модели 67. Он выпускает два выстрела от груди. Присевшая фигура, красная в багряном свете, складывается, потом обрушивается на железо палубы. Голова тошнотворно бьётся о металл. Пистолет выскальзывает в мелкие лужи. Дождь течёт по лицу с глазами, открытыми… но мёртвыми. Мокрое пятно, почти чёрное, растекается из-под его куртки и дважды простреленной рубашки. Удар… и небо становится слепяще-белым. Превращая железо в лёд. Реку в глетчер. Тени у бортика исчезают, и тогда вытягивается, меняет форму серое пятно. Две, три вспышки, человек падает на колени, встаёт, бежит… уронив пистолет. Пиао видит его забег во вспышках огней, нацеливает дуло 67 в тело бегущего человека. Раздаются два выстрела. Первый уходит в бортик. Выбивает морозно белые искры. Второй делает дыру в разлетающихся полах плаща. Следом летит ещё две пули… они находят свою цель, бедро и живот. Грубо спихивают его в дыру между баржами. Старший следователь бежит на дребезжащий край баржи, когда снизу протягивается рука, крепкая хватка, как капкан, смыкается у него на ноге. Он падает, теряя равновесие, на железо палубы, удар перемалывает ему кости. Пальцы кровоточат, скребут настил, выискивая, за что уцепиться, пока под весом человека ноги почти до пояса свешиваются с края баржи. Он смотрит вниз, лицо врага серебрится дождём и потом. Река снизу чёрная. Он осознаёт визг фейерверков повсюду, но тот кажется бесконечно далеко. Он слышит только шум внутри, стук сердца, и лязг воспоминаний, которые собираются, как вагоны поезда, чтобы проехать перед ним. Запах пороха, сточных вод и одеколона мужика, с которым вместе они вот-вот погибнут в Хуанпу. Но в этот миг всё случается… он видит, как баржа-близняшка взлетает на пузе опухшей волны, провал уменьшается. Челюсти из ржавого железа сжимаются на плечах у убийцы в тошнотворном вопле металла по металлу. Тот сразу выпускает ноги Пиао и приваренный железный выступ, в который вцепилась вторая рука. Старший следователь подтягивает ноги вверх и упирается в дребезжащий борт баржи напротив. Всё время смотрит в лицо врага, у того во взгляде отпечаталось удивление. Вечное удивление. Даже когда челюсти барж кровавым железом сжимаются на его черепе, облупившаяся краска, воспоминания, мысли и жизнь выплёскиваются медленным султанчиком красного цвета… он смотрит в лицо врага.

Пиао оборачивается к Яобаню, тот больше не распахивает удивлённые глаза, зато поднимает связанные руки… поднимает руки, три дрожащих пальца вытянуты к небу. Всего три пальца. Три. Ещё один пока жив, и он должен быть сзади Пиао. Где-то за спиной.