Главный университет. Повесть о Михаиле Васильеве-Южине - [70]

Михаил Иванович задыхался. Он просыпался в поту, пил всякие снадобья, заливал свою чахотку каким-то отвратительным жиром. Мария доставала ему газеты, он читал их и между строк угадывал, что где-то рядом, в Черном Яре или Астрахани, бьется слабенький пульс живого, неубитого дела — его дела, его жизни… Особенно увлеченно читал он «Астраханскую газету», в которой иногда появлялись заметки о жизни рабочих, о забастовке бондарей.

Друзей в Красном Яре у Васильевых не было, за исключением худого, с задумчивыми глазами юноши лет шестнадцати-семнадцати. Привел юношу местный приказчик и сказал:

— Известный всей округе первой гильдии купец Банников желает, чтобы вы обучали его сына коммерции.

— Передайте первой гильдии купцу Банникову, — в тон ему ответил Васильев, — что я коммерции не обучаю. Я юрист.

— Ну что ж, юрист, — значит, законник. А купцам законы знать надо, иначе какая же коммерция?

Звали парня Ванюшей, и был он удивительно застенчивым и молчаливым. Ваня заходил к присяжному поверенному, как называли Васильева соседи, почти ежедневно и, прежде чем начинался урок, усаживался поближе к печурке и молчал, думая о чем-то своем. Мария пыталась его угостить чем-нибудь, но Ванюша наотрез отказывался. Он не хотел, казалось, терять и минуты из часов, которые отводились на занятия. Такого всепоглощающего внимания, такой жадности к знаниям Васильев еще не встречал ни у кого из своих учеников. Он заметил, что занятия с Ванюшей стали доставлять ему истинное удовольствие. Ваня много читал, и Михаил Иванович стремился развить у него самостоятельное мышление.

Михаил Иванович и Мария часто беседовали об этом парне. Мария рассказывала о купеческой семье Банниковых, о суровом укладе жизни в их доме.

Дети преуспевающего купца, каждый по-своему, пытались сопротивляться воле отца: кто рос грубым и жестоким, кто — хитрым и неискренним. Ванюша, самый младший в семье, натура мягкая и незащищенная, любил отца и оттого вдвойне переживал и его несправедливость, и его одиночество в семье. Ване казалось, что относись дети к отцу иначе — и он смягчился бы.

Чувство собственного достоинства было едва ли не главным в этом совсем еще хрупком существе. Однажды, это было уже при Васильевых, пьяный отец пытался ударить его. Ваня залез на чердак сарая и три дня отказывался от воды и пищи. Васильевы, обеспокоенные долгим отсутствием Ванюши, зашли узнать, в чем причина. Хмурый Банников только махнул рукой, показав на сарай. Михаил Иванович забрался по лестнице на чердак сарая. Ванюша, свернувшись калачиком, спал на какой-то подстилке, но сразу же проснулся, услышав шаги.

— Что с тобой? — спросил Васильев.

После некоторого колебания Ванюша все рассказал.

— Ну, знаешь, я от тебя этого не ожидал. Сейчас же пойдем к нам и там во всем разберемся.

Ваня не сопротивлялся.

Впервые он не отказался от угощения Марии Андреевны и как будто бы даже повеселел.

— А я думал, что умру, только не знал, как мне умереть, — сказал он простодушно. — От голода умирать очень мучительно.

Михаил Иванович собрался было поговорить с мальчиком по душам, но тут пожаловал сам Банников-отец. Он поздоровался и, терзая в руках фуражку, сказал сыну:

— Иван, пойдем домой. Что людям-то надоедать.

— Ну зачем вы так, — перебила его Мария Андреевна. — Мы всегда рады Ванюше.

— За доброе слово спасибо вам, но у него свой дом есть. Пойдем, сын, чай мы не чужие. Разберемся сами. Я тебя обидел, я тебя и пожалею… Хорошо, хорошо. Пускай по-твоему будет. Жалости не хочешь? Так я тебя понимаю. Так это не я тебя обидел, а водка проклятая. Что ты хочешь услышать от меня? Скажи — я исполню. Ваня вдруг чего-то испугался.

— Нет, нет, — заторопился он. — Ничего не надо. Пойдем домой. — Он был бледен, у него дрожали губы.

Когда Банниковы ушли, Мария Андреевна сказала, думая о Ванюше:

— Какая тонкая и какая ранимая натура!

— Да, трудновато ему придется в этой жизни.

Назавтра, будто ничего не случилось, Ванюша пришел к Васильевым и рассказал о том, что в Красный Яр приехал какой-то студент из армян и что зовут этого студента Ашот. Он очень интересовался учителем Васильевым.

Васильевы переглянулись, и Мария поняла мужа. Выяснив, где остановился Ашот, она сразу же отправилась к нему.

— А разве вы не присяжный поверенный? — спросил Иван.

— Да. Но я еще и учитель.

Как же вымахал этот недавний гимназист! Словно подсолнух на солнце. По-прежнему отливала перламутровым блеском его черная шевелюра, по-прежнему светились любопытные, влюбленные в жизнь глаза.

После гимназии Ашот поступил в университет, и именно на юридический факультет. Михаил Иванович рассказал, как необычно получил он юридическое образование, как стал присяжным поверенным, и Ашот не без нотки зависти заметил:

— Легко вам науки даются…

— Легко? Я их, друг мой, всю жизнь штудирую… А экзамен выдержать, согласись, дело формальное…

Много новостей узнал от Ашота Васильев. Мария видела, как загорелись глаза мужа, с какой жадностью поглощал он все, что рассказывал Анют. Нет, не свернул юноша с пути революционной борьбы, ссылка в здешние места тому свидетельство. В университете он близко сошелся с большевиками, принял участие в конференции по созыву очередного съезда и был арестован вместе с другими делегатами.