Главный свидетель - [6]

– А разве я не гожусь в спутники?

– Вы – вполне. Но у меня сынишка. И ему только два года.

– Это серьезно. Правда, там, говорят, и детей на санках катают. Почему бы не отдохнуть недельку-другую. И, вернувшись, с новыми, как говорится, силами… а?

– Если бы я была твердо уверена, что Андрея освободят, я бы и минуты не раздумывала, но я… не уверена. Две недели, конечно, не срок. Однако вы меня правильно поймите.

– Я же сказал: не надо всерьез! Это игра фантазии, не больше. Хотя до вашего прихода я размышлял именно о такой перспективе. Вдруг, понимаете, как обвал! Лавина! Хочу! К черту! А, пустяки!..

– Ну, положим, для вас это совсем не пустяки! А вот… Леру бы взяли? Тем более что муж ее в командировке, где-то в Испании, что ли, не уверена. Но что не в России, это точно.

– Будете смеяться, но я почему-то уже подумал о ней. Нет, пожалуй, Домбай не для нее. Это другая тема. Иная музыка, ночные костры, скользкие лыжи, много вина и коричневые бородатые и лупоглазые мужики… Не знаю, так ли все теперь, но память сохранила лишь эту дурацкую радость.

– А меня, значит, взяли бы? – с вызовом и почти серьезно спросила она.

– Я же сказал. Этого мало?

– Но тут же и предупредили, чтобы не принимала всерьез?

– Каждый волен толковать в свою пользу.

– Надо же, какой хитрый! А после нельзя? Когда Андрея освободят?

– Думаю, почти уверен, тогда моя фантазия просто потеряет всякий смысл… Ладно, оставим пустой треп.

– Жаль.

– Не надо нарываться, Лида, – спокойно сказал Гордеев, и она виновато потупилась. – Пойду спрошу у Вадима. Наверное, мы возьмем вас с собой. А как же сын? Ему не поздно без мамы.

– У него есть нянька. Неужели вы думаете, что могла бы бросить моего сынулю одного?!

– Не думаю. Теперь. – И, напевая «лыжи у печки стоят», он вышел из кабинета.

Вечеринка, как говаривал в подобных случаях лучший друг Александр Борисович Турецкий, удалась.

Вадим на удивление вел себя абсолютно пристойно. Даже ни одного не то что сального – двусмысленного анекдота не рассказал, хотя острил без передышки, заставляя Лиду смеяться если и не до упаду, то до икоты. Смеялся и Гордеев, удивляясь, как это накатило на Вадьку. Ну надо же! Неужели хитрый нос этого прохиндея что-то все-таки учуял? Интересно… Он же мог учуять только одно, о чем думал постоянно, – деньги.

Во время застолья ни разу не обмолвились о существе дела. Лидия вела себя так, будто знакома с Гордеевым уж во всяком случае не один день, чем окончательно сбила Райского с толку. Тот время от времени кидал на Гордеева осторожные и удивленные взгляды, покачивал головой: мол, ну и ну, ребята, да у вас, похоже, все на мази? А Лидия, вероятно женской своей интуицией улавливая эту его растерянность, продолжала игру, из которой нельзя было сделать никаких трезвых выводов.

Закончив ужин, Гордеев забросил Райского прямо к его подъезду, в Ясенево, а после доставил и Лидию в Староконюшенный переулок, ближе к Пречистенке. Дом, как она сказала, строил во времена оны еще папин учитель, очень известный в недавнем прошлом архитектор, фамилия которого ни о чем не говорила Юрию Петровичу. В сталинские, стало быть, времена. А после основательной реконструкции жилье стало элитным в самом точном понимании этого слова. Тем более что в перестройке и перепланировке интерьеров принимал личное участие Валентин Васильевич Поспеловский. Себе, так сказать, сочинял жилье.

– Я не решаюсь пригласить вас посмотреть, – словно оправдываясь, сказала Лидия, – поскольку уверена, что у вас наверняка всегда бывает возможность посмотреть, как изгаляются эти «новые русские». Вот уж поистине необузданная фантазия! Впрочем, если у вас, Юра, есть желание, то почему бы не зайти на чашечку кофе? Я знаю, что вы его любите, еще в консультации почуяла…

– Если вы хотя бы намекнули там, я с удовольствием угостил бы и вас, – будто извиняясь за собственную оплошность, произнес Гордеев, чувствуя, что получил тонкий укол. – Просто там такая же служба, как и везде, и кофейничать с клиентами как-то не положено, – добавил, словно оправдываясь.

– А я разве виню вас в чем-нибудь? – Она сделала удивленное лицо. – Это к слову. Я и сама предпочитаю хороший кофе. Как, зайдем? И с папой познакомлю… если он уже дома. Не для разговора о деле, а просто так. Чтобы у вас возник внутренний контакт.

– Я, наверное, сделал бы это с удовольствием, – помедлив, ответил Юрий Петрович, – но время уже позднее. Вы, по-моему, возбуждены несколько, и мой визит может быть понят не совсем правильно. Давайте все же перенесем наш разговор с Валентином Васильевичем на завтра. В девять, да? Вас проводить?

– Ну и зараза же ты, Юрий Петрович! – вот так – на «ты» – вдруг горячо воскликнула Лидия. – Неужели я совсем не вызываю у тебя никаких эмоций?

«Так, девочка все-таки перебрала, – подумал Гордеев. – Тем более пора кончать…»

– Видишь ли, Лида, – мягким голосом начал Гордеев, кладя ей руку на плечо и чуточку прижимая к себе, – я в полтора раза старше тебя… – Ну что ж, на «ты» так на «ты». – И чем вызваны твои эмоции, понимаю. Небось Лерка натрепала черт знает о чем! Или ты сама себе нафантазировала глупостей. У тебя сейчас-то есть кто-нибудь? Ну нормальный мужик?