Главный свидетель - кошка - [7]

Через заднюю дверь своей лавки он пробрался в садик, где, как он знал, был укромный уголок, откуда можно беспрепятственно понаблюдать за действиями незнакомца.

Так он рассчитывал.

К несчастью для него, та же мысль пришла в голову и караульщику из преступной шайки, который выбрал именно этот уголок, чтобы держать под наблюдением обширную автостоянку за Хоофдстраат.

Роковой встречи было не избежать. И злоумышленник, ясное дело, реагировал куда быстрее, чем пекарь, который двумя молниеносными ударами был выведен из игры.

Позднее пострадавший все же сумел дать беглое описание наружности своего противника – свет фонарей с автостоянки падал ему прямо в лицо.

– Высокий парень, не толстый, как мне показалось. Волосы темные. Видать по всему, очень прыткий. – (Что верно, то верно.) – Поймите меня правильно, я ведь не успел толком его разглядеть.

– Вы могли бы его опознать? Пекарь задумался.

Если вызвать в памяти картины, которые видел за секунду до того, как у тебя из глаз посыпались искры, то картины эти будут более чем смутными и путаными.

В полиции пекарь перелистал целый альбом с фотографиями, но ни в одной из глядевших на него угрюмых физиономий не смог признать нападавшего.

Взломщик, который уже влез через слуховое окно в оптический магазин, услыхал, что в саду у пекаря поднялась тревога, и с быстротой молнии выбрался наверх. И в эту самую минуту подъехала первая полицейская машина.

Началась перестрелка – пули, словно взбесившиеся осы, метались меж стенами домов. Одна из них вонзилась в плечо ночного сторожа, который только что вернулся из обхода вверенного ему торгового центра.

Два полицейских были серьезно ранены. Бандита схватили в тот момент, когда он бежал к своей машине. Караульщик же, разделавшись с пекарем, смекнул, что надо сматывать удочки, и был таков. О машине он и думать забыл, рванул напрямик через забор. Установить его личность пока не удалось, арестованный отказывался отвечать на вопросы и категорически отрицал, что у него был сообщник.

Ночь была кошмарная. Час за часом они сидели в голой комнате для допросов и то по очереди, то все втроем пытались добиться от Геррита Волфскопа признания.

Арестованный сидел, выпрямившись под яркой лампой, упрямо сжимая челюсти. Ему было двадцать шесть лет, узкое лицо с колючими голубыми глазами и выпиравшим вперед крутым подбородком не сулило ничего хорошего.

К тому времени, когда грязно-серый рассвет смешался с электрическим освещением и серовато-голубыми клубами табачного дыма, они – если не считать ругательств – добились только ответа на вопросы: как зовут, год рождения и адрес.

– Почему ты стрелял в ночного сторожа?

– За каким чертом стал бы я в него стрелять? Это шальная пуля кого-нибудь из вашей бражки.

– Посмотрим, что покажет баллистическая экспертиза. Что, впрочем, едва ли упростит дело.

– Кофе хочешь?

– Нет.

– Как зовут парня, который стоял на стрёме? Отвечай, да поживее, тогда мы все пойдем спать, – сказал Де Грип.

Но Волфскопу спать не хотелось. Он отоспался накануне, зная, что ночью предстоит быть на ногах, и чувствовал себя свежим и бодрым, чего нельзя было сказать о тех, кто его допрашивал.

Он протянул руку к лежавшей на столе пачке сигарет. Но Де Грип проворно выдернул сигареты у него из-под пальцев.

Эрик Ягер подавил вздох. Возможно, это и был тот самый момент, когда налетчика можно было заставить говорить. Сигарета иной раз творит чудеса.

Геррит Волфскоп равнодушно откинулся на спинку стула – похоже, дал зарок молчать и от него не отступится.

Де Грип толкнул его.

– Сядь, как положено, и, отвечай, кто твой сообщник?

– Не было у меня никакого сообщника.

– Он избил человека в его же собственном саду.

– Этот вонючий пекарь сам напоролся своей дурацкой башкой на стену.

– Откуда ты знаешь, что он пекарь?

– Вы же сами сказали.

Может быть, и сказали. Они уже толком не помнили, что в эти томительные ночные часы говорили, выкрикивали или с угрозой шептали.

– Нам известно, что вас было двое. Как зовут твоего напарника?

– Да если б он даже был, я бы его все равно не выдал. За кого вы меня принимаете? И никого со мной не было, попробуйте доказать, что не так.

– Да, но ведь пекарь…

Заколдованный круг опять сомкнулся, в который раз. Эрик Ягер выключил магнитофон и велел увести Геррита. Настроение у всех было отвратное. До нового рабочего дня оставалось еще несколько часов, и они разъехались по домам, но спать, пожалуй, уже не имело смысла.

Ночной покой в городе все чаше нарушали происшествия в духе вестернов – вооруженные юнцы охотились за чужой собственностью, чтоб раздобыть денег, а деньги им нужны были для таких целей, как, например, покупка героина, и платили они за дозу в шесть раз дороже прежнего, потому что полиция поприжала крупных торговцев наркотиками в разных городах и те стали искать более прибыльные рынки сбыта за границей. Впрочем, Волфскоп никакого отношения к героину не имел. Глаза у него были ясные, и, вообще, он был в отличной форме. Тем труднее было заставить его расколоться.

Эрик Ягер говорил по телефону, подписывал бумаги и продолжал заниматься текущими делами, которые в последние дни запустил.