Главный свидетель - кошка - [3]

Полицейский двинулся за ним. Он был новичок и еще не обладал достаточным профессиональным опытом, чтобы судить о людях по выражению их лица.

– Мы с коллегой ехали вон с той стороны и заметили вашу оплошность. К счастью, успели вас предупредить, – оживленно объяснял он.

– Чрезвычайно любезно с вашей стороны, – сказал Утенок Дональд, теперь уже овладев собой. – Большое спасибо.

Он выключил свет и опять вошел в подъезд, стараясь казаться человеком солидным и уравновешенным.

Он торчал на пустом чердаке до тех пор, пока не взошло солнце. Выйти ночью на улицу, где разъезжали патрульные машины с услужливыми полицейскими, он не отважился.

2

Херман ван де Хоф склонил свою рыжую голову над задачей по физике: «Почему на прилагаемой схеме максимум пульсирующего постоянного напряжения меньше максимума переменного?»

Условия задачи были отчасти схожи с настроением – его и его друга Рика Лафебера. И во всяком случае, вполне соответствовали накаленной, душной атмосфере в комнате Хермана, которую часами немилосердно жгло солнце.

Теперь оно почти скрылось за кедрами примыкавшего к дому сада. Было восемь часов вечера тридцатого августа, и все же температура стояла выше двадцати градусов. Казалось, лето напоследок решило загладить свою вину за бесконечную цепь океанских циклонов, которые начисто испортили все каникулы.

У учеников гимназии, расположенной возле Бургомистерского парка, два дня назад начались занятия, и у шестиклассников уже не было времени бездельничать или учиться спустя рукава – предстояли напряженные выпускные экзамены, от которых зависело, попадешь ли в список зачисляемых в университет или станешь безработным.

Впрочем, у юношей, находившихся в этой захламленной, однако уютной комнате со светло-зелеными книжными полками и множеством красочных плакатов по стенам, в голове было нечто совсем другое, а не мысли об ожидавшем их не столь уж розовом будущем.

– Ну, что ты об этом думаешь? – нетерпеливо спросил Рик.

Он постоянно замышлял всякие авантюры. Вот и сейчас предложил великолепный план и все возражения отметал как бессмысленные.

Херман был более осмотрителен и осторожен, и зачастую ему удавалось перекрыть поток безудержных, порой весьма рискованных проектов товарища.

– А что ты сделаешь, если она придет? – колебался Херман.

– Подцеплю рыбку на крючок, конечно.

– Не так это просто, как тебе кажется. Труда, по-моему, не из такого теста, чтобы пойти у тебя на поводу. Не забудь, я проучился с ней уже пять лет, с первого класса. Ты просто не понимаешь ее характера. Знаешь-то ее самое большее год.

Рик отличался редкой самоуверенностью, чему немало способствовала его наружность: у него было довольно красивое лицо, веселые карие глаза. И вдобавок он был парень неглупый.

К сожалению, ум его направлен не туда, куда надо, подумал Херман.

Глядя на озабоченное лицо товарища, Рик ухмыльнулся и хлопнул его по плечу.

– В женщинах я разбираюсь. У меня однажды была такая…

Он прищелкнул языком, а Херман бросил на него взгляд, в котором восхищение смешивалось с брезгливостью.

– Как это понять? – сухо спросил он.

– А вот так: не успел я запереть на ключ свою комнату, как она уже сняла с себя все, что на ней было.

– У тебя дома? – недоверчиво спросил Херман.

– Точно. Неоценимое достоинство современных предков заключается в том, что они работают не дома.

Херман представил себя на месте Рика, но у него не было современных родителей, и жил он у богатой тетки со старомодными взглядами. Почтенная дама обладала нюхом ищейки, когда дело касалось каких-нибудь безобразий.

Намеки Рика волновали Хермана и одновременно злили. Его учили подавлять подобные чувства и, уж во всяком случае, не выставлять их напоказ. А поэтому рассказы о них были ему неприятны. Впрочем, у него были и другие возражения.

– По-моему, это нечестно. Пиши записку сам.

– Не выйдет. Не умею копировать почерк. Если я напишу, она сразу заметит, что записку писал не Хенк.

– А ей не покажется странным, что он шлет ей записки?

– Нет, конечно, она сразу клюнет. По уши втрескалась в этого парня.

– А он куражится. Всех девчонок в классе одну за другой сводит с ума.

Рик захихикал:

– Прямо как Дон-Жуан. Помнишь оперу Моцарта, которую мы в прошлом году штудировали с Контрабасом? Чертовски жаль, что теперь у нас уже не будет музыкальных занятий.

Херман не сомневался, что Рик жалеет об этих занятиях не только из любви к музыке. Скорее всего, он с тоской вспоминает, как они бесновались на уроках Контрабаса. В этом году такого веселья уже не жди. По ассоциации ему вспомнилась куча невыполненных домашних заданий.

– Что писать? – нехотя спросил он.

– Попроси ее завтра в три часа дня прийти к Заячьему пруду и поставь подпись Хенка. Записку я суну ей утром в портфель, перед латынью. Постараюсь подложить в папку для тетрадей. У Хенка в последний час урока нет, и он уйдет домой. Значит, поговорить с ним она не сможет. Все разыграется как по нотам. Я же завтра в три вроде бы случайно проеду вдоль Заячьего пруда на велосипеде. Будто бы к тебе, усек? Остановлюсь поболтать с ней. Хенк, конечно, не явится, и я приглашу ее пойти со мной к тебе, чтоб ты пояснил мне непонятное место в Гомере.