Главный рубильник - [22]

04

– Ну? – спросил, наконец, шкаф, когда дыхание женщины стало ровным и в сумраке комнаты, прорезаемым падающим из коридора непогашенным светом, перестали вздрагивать ее тонкие белые руки.

– Что ну? – прошептал в ответ диван.

– Как она?

– Ничего, – ответил диван. – Но, вообще-то, потяжелей старой хозяйки будет.

– Нет! – недовольно заскрипел буфет. – Все-таки мягкая мебель это и есть мягкая мебель. Не корпусная! Его спрашивают, что за человек, а он про «потяжелее»! От веса-то ее как раз наша судьба и не зависит!

– Чья-то судьба, может быть, и не зависит, а чья-то очень даже! – обиделся диван. – Наслушался я в свое время страшных историй про то, как ножки у диванов отскакивают! Иногда эти люди такое вытворяют! Или вам кровать не рассказывала, как у нее пружины лопались?!

– Давно это было! – грустно отозвалась из другой комнаты кровать.

– Что я слышу? – удивился буфет. – Наша старушка не в духе? Или зависть заела, что новая хозяйка сначала дивану отдалась?

– Не от этого я грущу, – сказала кровать. – И не от тех слов, которые все мы тут не один раз слышали в последнее время. Просто, так или иначе, но жизнь наша подходит к концу.

– Ну, это ты зря, кровать, – задумался шкаф. – Может и подходит, но еще не подошла.

– Да, – вмешался в разговор круглый стол. – Вот если бы у новой хозяйки была дача! Я слышал, что, когда покупают новую мебель, старую иногда отправляют на дачу!

– Нет у нее никакой дачи, – сказала кровать. – Правда, у нее и денег нет.

– Если бы у нее были деньги на новую мебель, – заявил буфет, – тебя бы, кровать, выкинули первой.

– Очередность в этом деле роли не играет, – спокойно ответила кровать.

– И все-таки, уважаемый диван, – прошептала книжная этажерка. – Что вы чувствуете?

– Не понял? – удивился диван.

– Может быть, ваши пружины улавливают какие-то особенные ощущения? Ну, например, как новая хозяйка относится к пыли? Как часто она делает влажную уборку? И любит ли она читать книги? Или, может быть, она будет ставить на полировку чашки с горячим чаем? От этого остаются ужасные круги!

– Ничего плохого не могу сказать о своих пружинах, – вздохнул диван, – но подобной чувствительностью они не обладают.

– Успокойся, этажерка, – хихикнул буфет, – тебе ли думать о полировке? С тебя она облупилась еще тогда, когда Борька хранил на тебе свои замызганные учебники!

– Главное не форма, а содержание, – робко возразила этажерка.

– Нет, вы слышали? – возмутился буфет. – Она еще и огрызается! Так вот, имей в виду, несчастная этажерка! Я, конечно, могу ошибаться, но твой облезлый вид и твоя треснутая третья ножка говорят не в твою пользу! А то, что вместо четвертой ноги у тебя детский кубик, однозначно зачисляет тебя вместе с кроватью в первые кандидаты на помойку! Надеюсь, что скоро на твоем месте появиться что-нибудь приличное!

– Допустим, – сказала кровать в защиту притихшей этажерки. – Но если вместо этажерки или меня, или кого-нибудь еще здесь появится что-нибудь приличное, то я очень сильно сомневаюсь, что даже столь антикварный буфет задержится в этой комнате на длительное время. Все очарование буфета в фоне, который создаем ему мы. Не кажется ли тебе, что нам совершенно ни к чему ссориться и скандалить?

– Покажите мне, с кем мне тут ссориться! – воскликнул буфет.

– Мне жаль его! – вздохнула тумбочка.

– И мне! – согласилась этажерка.

– И мне! – согласился шкаф.

– И нам! – сказала остальная мебель.

– Он не так уж и плох! – подтвердил диван.

– Кого это вам всем жаль?! – почти закричал буфет.

– Смотрится вполне красиво, и сервизы сквозь стекла дверок приятно поблескивают, – продолжил диван.

– И ручки медные совсем еще желтые и красивой формы, – сказала тумбочка.

– И пилончики приятные посередине, – скрипнула этажерка, – как маленькие полуколонны!

– И запах водки давно уже выветрился, – вставил шкаф. – Зря я его доставал все это время.

– В чем я согласна, – задумчиво проговорила кровать, – так это в том, что часть вины за его отвратительный характер лежит и на нас.

– Если и лежит, то не слишком большая часть, – не согласился круглый стол.

– Тем не менее, – продолжила кровать. – Буфет действительно заносчив и самолюбив, но, не жалуя его за эти качества, мы давали повод еще большей заносчивости и самолюбию.

– Да, – сказала этажерка. – Мы виноваты перед ним.

– Эй! – возмущенно заскрипел всеми полками буфет. – Не меня ли вы обсуждаете?! Или вы думаете, что меня здесь нет?!

– Я как раз ни в чем перед ним не виноват! – заупрямился круглый стол. – У меня нет прямых углов, но я всегда говорю, что думаю!

– Иногда следует повиниться даже тогда, когда не считаешь себя действительно виноватым, – не согласилась кровать. – Только это может позволить начать отношения с чистого листа. А нам еще придется пожить здесь всем вместе.

– Эй! – закричал буфет, звеня сразу всеми сервизами. – Что вы хотите этим сказать?!

– Прости нас, буфет, – сказала кровать, – мы были недостаточно добры к тебе.

– Прости нас, буфет, – сказал шкаф.

– Прости нас, буфет, – сказала этажерка.

– Прости нас, буфет, – неохотно проговорил стол.

– Прости нас, буфет, – тихо, стараясь не разбудить новую хозяйку, сказал диван.