Главные вещи - [8]

Отец бывал в этих краях множество раз и шёл вперёд уверенной походкой. Снегоступы легко скользили по снегу, ноги не проваливались, за час мы одолели несколько километров и следов человека не замечали. Только ровный и белый снег.

Когда мы пробрались в глубину леса, отец замедлился, приложил палец к губам и показал на странный сугроб между соснами. Не понимая, я пожал плечами, а папа изобразил медведя, подняв руки вверх и согнув ладони наподобие когтей. Мы обогнули берлогу стороной, сделав приличный круг, и выбрались на широкую равнину, разделяющую лес.

– Не думал, что у нас водятся медведи, – сказал я.

– Они всегда водились, пока отстреливать не начали. А как спохватились, то и медведей не осталось. Заповедники открыли, запреты поставили, можно срок получить, но браконьеров не пугает: деньги дороже свой шкуры. Одного недавно поймали, в багажнике чего только нет, по ящику передавали в местных новостях, вроде показательной порки, а им хоть бы хны. Бегают, стреляют.

– Нам получается тоже нельзя?

– Почему это! У меня лицензия, и медведей и лосей я не трогаю. Мы охотимся на лису, а если удача отвернётся, попробуем птицу добыть.

– Слушай, а какое самое красивое место в Оренбуржье? – спросил я.

– Никогда не задумывался. – Отец поправил шапку. – Столько лет здесь живу, и такой вопрос… Хм… За Кувандыком есть замечательное место – хребет Шайтантау. Это не совсем Оренбуржье, это и Башкирские земли, от Уфы километров триста ехать. Рядом с рекой Казанбулак у Феликса живёт друг в деревне Идельбаково, он и водил нас смотреть хребет. Красотища неописуемая! Леса, степи, горы, воздух так чист, что голова кружится. А горы! Полкилометра в высоту, тянутся до горизонта. Кстати, Шайтантау переводится с башкирского языка, как «Чертова гора». Местные считали, что перепады температур и сильные ветра – козни нечистой силы, вот и нарекли. Хотя у меня лично Шайтантау ассоциируется почему-то с медведем.

Папа засмеялся и замолчал, вернувшись в раздумья. Я потянул его за рукав и остановил.

– Давай не будем сегодня охотиться, – попросил. – День прекрасен, не хочется никого убивать, а пообедать можно и консервами. Есть рыбные, с них уху сварим, а постреляем в банки или вообще не станем.

– Как скажешь. – Отец расчувствовался и обнял меня. Душа трепетала у обоих.

Мы расчистили площадку для костра, наложили сухих дров, папа принёс заготовленные с осени ветки, спрятанные в укромном месте, и разжёг огонь. Пламя разгоралось, я отыскал две рогатины и воткнул в землю, третья палка послужила вешалкой для казана. Побросав снега в посуду, мы занялись приготовлением, и пока уха из рыбных консервов закипала, закусили тушёнкой и луком и выпили коньяка из фляжки. Согревшись от огня и спиртного, добавили по порции горячего супа, выкурили по сигарете и прогулялись до края леса. Отец рассказывал о животных Южного Урала, показывал следы лисы и зайца, устье реки Бусинки, месторожденье яшмы и необычную сосну с искривленным стволом, а я взирал на мир заново открывшимися глазами. Никогда не представлял, что Оренбургский край имеет неповторимый шарм и скрытую глубину, за которой скрывается истинное лицо природы. В мегаполисах люди не видят этого.

Домой пришли к ночи. Уставшие, счастливые и с позитивным настроением. Выпили чаю и собрались спать. Молчаливое ружье, не сделавшее ни единого выстрела, отправилось в сейф, а мы – по койкам.

– Посмотри. Американское кино, ей-богу. – Мама стояла у окна и удивлялась.

Я отодвинул штору и обомлел. За окном ничего не было видно: снег валил плотной стеной.

– Сегодняшние рейсы отменили, – сообщила мама. – Трассы закрыты, маршрутки и такси не ходят, на дорогах только уборочная техника, и та не справляется.

– Да чихать! – засмеялся я. – Мне на работу девятого числа, а билет на самолёт восьмого, до той поры всё растает… А до восьмого я вообще могу из дома не выходить, кушать манты, пить чай и торчать в ноутбуке.

– Так ты превратишься в крота! А сначала в ленивого трутня.

– Может мне подстраховаться и купить билет на поезд? Вдруг снегопад реально не закончится? Смех смехом, но на работе никого не волнует, что я опоздаю. Выпишут прогул, прогул приравнивается к предупреждению, три предупреждения, и свободен, словно птица в небесах.

Отец уехал на работу, и так как делать было нечего, я решил идти до улицы Мира, где находились ближайшие кассы. Собрался, одевшись теплее, попрощался, но через двадцать минут возвратился. Снега навалило по пятки, и скромная прогулка до развилки напомнила передачи о диких джунглях: продирался я аналогично. Ноги застревали, метель кружила, и ледяной ветер отбил последнее желание двигаться.

Мама сравнила рекордное путешествие с передвижением ленивца по дереву. Я махнул рукой, не обращая внимания на провал, заварил чаю и забронировал билет через Интернет: купе, верхняя полка, восьмое января. Таким образом, утром десятого я приеду в Москву, получу первое предупреждение, но не буду бегать как угорелый, если самолёт останется в Новом Уральске.

Успокоившись, я набрал в поисковике «достопримечательности Оренбуржья» и получил огромнейший список: Лесопосадки Карамзина, Аксаковский парк, Бузулукский бор, Гора Полковник, Красная Круча. Я открывал страницу за страницей и удивлялся, попав в новый мир. Мир, в котором жил, но которого не знал. Спросил у мамы, бывала ли она в парках или заповедниках.