Главные вещи - [42]

После работы Глеб гулял по Москве. Шёл к Охотному ряду или в район Китай-города, изучал столичные красоты, изредка мечтал, глядя на элитные квартиры по Тверской, что и он когда-нибудь будет жить на самой дорогой улице мира, улыбаться богатым туристам из открытого окна и стряхивать вниз пепел кубинской сигары.

Через час парень заходил в «Му-му» на Мясницкой улице, набирал еды и садился у окна. Ему нравилось уютное, тёплое и недорогое кафе. Порой он задерживался допоздна, до закрытия, втайне надеясь познакомиться с симпатичной девушкой, или увлекшись игрой в ноутбуке, улыбался официантке, которая равнодушно просила его приходить завтра.

Месяц-полтора он жил так. Работал, гулял, дышал полной грудью, но вскоре надоело. От Москвы несло безразличием, всех интересовали деньги, либо где их больше урвать, девушки смотрели мимо – на дорогу, на чёрные внедорожники с номерами «197». Молодой неудачник в костюме, горбатящийся на чужого дядю, не походил на идеального мужчину. Он был просто никем, лучшие мчались по Кутузовскому проспекту, сверкая синими мигалками.

Постепенно опостылело. Офис на Лубянке с сотней галдящих ртов раздражал, улицы с толпами приезжих и туристов потеснили, а еда из «Му-му» приелась однообразием меню. Глеб, не видя перспектив, прятался в четырёх стенах. Готовил ужин, ел и закрывался в комнате. Бродил по просторам Интернета, читал статьи в Википедии и не понимал, зачем приехал покорять столицу.

Тогда, год назад, он считал Москву идеалом с баснословными зарплатами, красивыми девушками и огромными перспективами. Позже, столкнувшись с реальностью, начал замечать, что становится, как все. Пашет за двадцать тысяч, десять из которых отдаёт за аренду, стоит в метро с суровым видом, не встречаясь ни с кем взглядом, теряет индивидуальность. Пытаясь встряхнуться, Глеб записал песню, но за неделю её скачали всего пару человек. В итоге парень впал в депрессию.

Подкралась незаметно осень, окрасила летние краски в жёлтое и добавила горечи. Старые песни, выложенные в социальной сети, раскритиковали и облили грязью. Комментарии Глеб удалить не смог и, разозлившись, избавился от страницы целиком.

Сентябрь и октябрь были тяжёлыми месяцами, поисками себя самого в нелепой игре под названием «Жизнь». Неудачей закончилась попытка завести роман с коллегой – кареглазой стильной брюнеткой Жанной. Жанна на предложение Глеба встретиться посоветовала подыскать девушку «ближе по статусу». Вечером парень увидел её, садящуюся в дорогой красный кроссовер, и понял, что ошибся.

Закончив институт, двадцатидвухлетний Глеб, помыкавшись по сомнительным заведениям и не имея за спиной положенного опыта, посоветовался с родителями, и те благословили на переезд в столицу. Отсидев сутки в поезде, парень спустился на перрон Казанского вокзала и пошёл в люди. Неделю искал работу и жилье, ночуя в дешёвом общежитии, отбрасывал никчемные варианты с оформлением без трудовой книжки и выбрал крепкую стабильную фирму «Юристъ», пережившую экономический кризис, когда компании летели в тартарары, а банки не выдавали кредиты. Получив первую зарплату, парень наткнулся в газете на объявление о сдаче в аренду комнаты, позвонил, познакомился с хозяйкой и на следующий день перевёз вещи на Медведково.

Теперь позади маячил прожитый год в Москве. Год тягостный и непонятный, но стабильный и удачный. Многих столица перемалывает и выплёвывает на обочину, многие не выдерживают, остаются только сильные духом. В целом, считал Глеб, ему повезло: не потратил ни копейки на агентства, удачно попал на добрую хозяйку. Однако он не мог сказать, что Москва – его город. Не получилось – уехал и не пожалел бы. Но переломный момент, настигнувший в сентябре-октябре и заставший врасплох, Глеб пережил. Переселил себя и остался. И вот – апрель. Что-то ожидало впереди.

* * *

Накинуть капюшон – и прочь.

Глеб уходил дворами. Вдалеке лаяли собаки, кричали люди – испуганно, панически. Парень оглядывался, застывал на секунду, втягивая ноздрями теплый июньский воздух и прятался под тенью деревьев. Мелькали таблички домов – «9 корпус 1», «улица Островитянова», «улица Академика Опарина», – Глеб замечал их автоматически. Потеряться не боялся, маршрут был выучен заранее.

На Академика Волгина поймал таксиста. Сторговались за шестьсот до севера. Парень прислонился лбом к холодному стеклу и отдыхал. Зрачки обжигали яркие неоновые вывески, столица пестрела рекламой. В Москве всё продавалось и всё покупалось.

У Медведково таксист высадил Глеба. Парень проводил бомбилу взглядом, нырнул рукой в карман, вытащив из закромов спички и сигареты. Прикурив, он долгое время заворожено смотрел на тлеющую спичку и отпустил, когда огонь обжёг пальцы.

Ночью спалось плохо. Глаза закрывались, а мозг протестовал. Приходилось отшвыривать пододеяльник, вставать и выходить на балкон. «Что ты сидишь дома? – спрашивал внутренний голос. – Сходи куда-нибудь, познакомься с девчонкой, чего ты тухнешь?». Но Глеб никуда не шел, игнорируя выдумщика, а когда тот притих, улыбнулся восходящему солнцу и отправился завтракать.

Новый день начался с восторженных реплик. Отдел гудел о страшном ночном пожаре, в котором пострадали десять эксклюзивных автомобилей общей стоимостью сорок миллионов российских рубликов. Коллеги обсуждали сгоревшие «Бентли» и «Порше», смеялись над неудачниками-охранниками и ни капельки не сочувствовали владельцам.