Главное - воля! - [106]

Тем более, что и покойный папенька права земства именно всемерно ограничивал!

Солнышко же уверило сомневающегося монарха, что крестьяне — в отличие от всех прочих сословий — есть естественная опора трона. Наиболее надежная из всех. О дворянстве или интеллигенции такого сказать совсем нельзя. Они — не просто шаткая опора. Они — "трость повапленная". Та самая, на которую стоит лишь опереться, как она тут же ломается, пронзая руку, её держащую.

Именно от того-то они все и дрожат — что государь наконец-то найдет себе прочную опору.

И перестанет нуждаться в их предательских услугах.

Что же касается указаний покойного папеньки, так они не нарушаются ни одной буквой, а даже наоборот — углубляются и утверждаются. Веденный им институт земских начальников укреплял вертикаль власти, заставляя её прорастать в самые глубины русской жизни. Теперь же, после создания уездной администрации, вертикаль эта укрепилась необыкновенно! Поскольку исполнительные комитеты уездных и губернских земских советов, имеют права только попечительные — дорожное строительство, здравоохранение, народное образование и т. д. В то время как за префектами и губернаторами сохраняется вся полнота административных полномочий, а также право отменить любое постановление земского совета и право цензуры земских журналов.

Ибо сказано: "Пусть председатель исполкома (в оригинале было сказано араван, однако Елка очень сомневалась, что Ники сможет оценить сам роман, а не только наставление императора Веспшанки сыну)занимается делами губернатора, а губернатор — делами председателя исполкома. Тогда в губернии царит раздор, а в столице — спокойствие. Тогда из губернии спешат доносы, а в столице растет осведомленность. Тогда в губернии невозможны нововведения, и делами её правит столица. Когда же доносы прекращаются, наместник и араван подлежат смене — ибо ничто так не угрожает полноте императорской власти, как единство её чиновников".

Поскольку председатель исполнительного комитета уездного или губернского земского совета сменялся при перевыборах оного совета безо всякого вмешательства центральной власти, то сентенция казалась ещё более подходящей к случаю.

Ники, трогательно уверенный в верности ему народа — и, что самое поразительное, в этом отношении не ошибавшийся! — тут же вновь переменил свое мнение и начал, наоборот, настаивать на углублении реформы.

3.

Одной "информационной поддержки", обеспечиваемой контролем Информационного Бюро над РТА и АПН, для столь радикальных перемен оказалось явно недостаточно. Несмотря на весь громокипящий пламень, обрушиваемый авторами статей и комментариев на безответного читателя, "народ безмолвствовал". То есть никто не собирался кричать "Ура!" и бросать в воздух чепчики по поводу грядущей демократизации, либерализации и прочей "ции".

И главной в этой компании недовольных была интеллигенция — та самая, которую положение обязывало именно кричать и бросать чепчики. Ведь сбылись двадцатилетние мечты — права земства наконец-то расширены до крайних пределов!

Даже дворянство, и то восприняло реформу менее болезненно — хотя ударила она как раз по их правам и привилегиям. О, нет, стон, плач и скрежет зубовный стоял. Тут уж ничего не поделаешь — всякий, уязвленный подобным образом, просто-таки обязан стонать, плакать, скрежетать зубами и всячески жаловаться на горькую обиду и уязвленное самолюбие.

Но дворянству был кинут кусок — и довольно жирный кусок. Для того, чтобы выставить свою кандидатуру на выборы в уездный земский совет, необходимо было собрать подписи не менее 1 % избирателей. Или — иметь имущественный ценз, соответствующий прежней 1-й или 2-й курии.

Понятно, что дворянство в таком случае имело преимущество — во-первых, большинство из тех, кто значил хоть что-то, прошли службу "в рядах". Или, хотя бы, обучение в среднем военно-учебном заведении — это считалось достаточным. Таким образом дворянство, хотя и со скрипом, и на равных правах со своими недавними рабами, попадало-таки в "коридоры власти". А вот озабоченная этой самой властью до маниакальной её жажды интеллигенция — не попадала. Ибо служить Империи, по их понятиям, было "западло". Если выражаться грубо и не изячно. "Служить бы рад — прислуживаться тошно" — вечная отмазка либералов, навязшая в зубах не хуже плавленого сырка.

И надлежало кинуть свой кусок и этим вечным нытикам — ибо, во-первых, не ведают, что творят. Фанатики чертовы! А во-вторых — подвешивание вопроса в воздухе чревато большими проблемами в будущем. Искусство правления — искусство компромисса. Баланса. Точного уравновешивания противоположных сил. И вот тогда можно править, "обернувшись лицом к югу".

4.

Имперская система образования была больна. Давно и тяжело. И "классические" гимназии, в которых 41 % учебного времени уходил на латынь и древнегреческий, были только одним из назревших фурункулов. Которые надлежало вскрыть и вычистить. Невзирая на кровь и вопли пациента — ИнформБюро, к глубочайшему сожалению, пока было более чем не всесильно. С ролью анестезии оно справлялось слабо.

Итак.

Начальные учебные заведения, существующие только для "народа" — с легким пренебрежительным оттенком — имеются трех видов: церковно-приходские, земские и министерские. Все три вида изучают только закон божий, чтение, письмо и арифметику. В церковно-приходских школах помимо этого дают ещё церковно-славянский язык и церковное пение. От большинства средних учебных заведений эти "начальные" школы были отделены железобетонной стеной — программы обучения были составлены гениально: человек, окончивший