Глас Времени - [19]

На самом деле, линии никакого отношения к топографии не имеют. Человек всегда пытается найти сходство с чем-то общеизвестным.

Точки соприкосновения пальцев с металлом начинают излучать бледно-зеленоватый, а затем и ярко-радиоактивный свет. Иосиф чувствует прилив тепла.

– Ты что-то нажал? – нервничает Лабберт.

– Что я мог нажать? – Иосиф перехватывает коробочку и берется за противоположный край. Зеленые точки теряют свет и набирают силу в новых местах контакта.

– Ничего не пойму. Поставь-ка на землю.

Иосиф ставит коробочку и демонстративно поднимает руки выше головы. Свечение прекращается.

– Я ничего не нажимал. Ты же сказал не трогать лицевую сторону, я ее и не трогал.

– Вообще-то в самом свечении нет ничего удивительного, но только вблизи источника энергии. К тому же светится не вся поверхность, куда поставишь палец, а только символы.

– Премию мне! Я открыл новые функции.

– Будем надеяться, что они не принесут нам ничего плохого. В последний раз, когда мной были открыты новые функции, я оказался в будущем… Не скажу, что это плохо, но…

Он берет предмет и, не сводя с него глаз, прячет в рюкзак.

– Жаль чемодан. Он был удобнее.

– А что случилось с тем парнем? – Иосифа захлестывает новая волна интереса.

– С его напарником? – Лабберт кивает в темноту.

Иосиф многозначительно моргает. Полицейский перестает размышлять о своем и готовится слушать.

– У него присутствовали признаки радиационного облучения. Если вспомнишь те первые лабораторные эксперименты, где ученые устанавливали свойства различных изотопных элементов, после которых кого-то раньше, кого-то позже ждала лучевая болезнь, то проведешь сравнительные параллели. Я не могу утверждать, что в конкретном случае произошло именно это. Язвы на теле вполне могли появиться вследствие чего угодно, например ожога. Теперь знаю точно: в следующий раз лучше находиться как можно ближе к устройству. Насколько я помню, тот полицейский был на несколько метров дальше. Видимо, чтобы переместить еще одного человека в другое время, не хватило мощности.

– Значит, чтобы переместить два огромных автомобиля и всё твое рюкзачное барахло, мощности хватило? – вмешивается из темноты голос полицейского.

– Сам удивлен, – говорит Лабберт. – Но я знаю немногим больше вашего.

– Сдается мне, знаешь ты как раз гораздо больше, только по каким-то причинам темнишь! Почему? Честного ответа я не жду. Но в твоих интересах мне его предоставить, иначе я сам доберусь до правды. И тогда… – Голос полицейского звучит угрожающе.

– Послушай, у тебя есть имя? Как к тебе обращаться?

– Меня зовут Лотар. Моего напарника звали Франц… если это кому-нибудь интересно.

– Имя напарника я прочел на нагрудном жетоне. Послушай, Лотар, я прекрасно понимаю твое состояние. Я сам терял друзей, терял порой нелепо, как и ты. Вот есть человек, идиотская случайность – и его нет. Но на людей я не бросался. Тебе это тоже не должно служить оправданием…

– Я и не бросаюсь, – спокойным тоном прерывает Лотар. – Просто не люблю, когда говорят неправду.

– С чего ты взял? – раздражается Лабберт.

– Я кто, по-твоему? Мальчик-несмышленыш? Если в темноте не видно моей полицейской формы, это еще ничего не значит. Включи фонарик и посмотри! И чтобы тебе было известно, полицейский в Германии – не пустой звук! Еще со времен академии мне знакомы основы человеческой психологии. Установить, врет человек или нет, я могу почти с первого взгляда. До того, как он раскроет рот, мне будут известны его намерения.

Лабберт мотает головой и кривит губы.

– Короче, у тебя есть время подумать до утра, – продолжает Лотар. – Если расскажешь все, как есть, обещаю: обижаться не стану. А сейчас я иду спать. Если заметите малейшую активность, будите. Вам тоже советую не засиживаться, нужно набраться сил перед неизвестным завтрашним днем.

Лабберт предлагает Лотару смочить горло глотком кофе. Он соглашается и уходит.

Спустя пять минут, чувствуя смертельную усталость, Иосиф тоже бредет спать. Лабберт и ему заботливо предлагает глоточек кофе. Но Иосиф отказывается. «Ну и ладно, – думает Лабберт, – ты свою дозу и так вылакал…»

2

Ночь тиха как дыхание покойника. Ветер слаб. Он едва шевелит листву на деревьях. Иосиф открывает глаза, перед ним «Ауди». Обняв оружейный ствол, прильнув к колесу, полицейский самозабвенно спит. «Странно, как я оказался на улице? – размышляет Иосиф. – Вроде уснул на заднем сидении. В чем дело? Неужели брожу во сне?»

На горизонте появляются автомобильные фары. Иосиф вслушивается. Мотора не слышно; установить, грузовик ли это, набитый штурмовиками, или обычный легковой автомобиль – невозможно. Во втором случае полицейский разделается с опасностью двумя-тремя выстрелами, в первом же, может, не разделается вовсе…

– Просыпайся! – Иосиф толкает полицейского. – Ну же! Нас обнаружили! Просыпайся!

Ответа нет. Иосиф понимает, что живому, пускай сонному, телу противоестественно быть таким мягким. Он наклоняется, чтобы подтянуть его за руку, но обмякший труп и вовсе заваливается набок.

Фары близко. Иосиф выдергивает из рук мертвеца штурмовой дробовик и пытается произвести пробный выстрел. Но спусковой механизм предательски заклинивает. Другого оружия поблизости нет. Машина останавливается. Фары бьют ослепительно. Иосиф узнает в них свой угнанный «Мерседес» и, отбрасывая негодное оружие, выдвигается навстречу. Двери распахиваются. Уверенным шагом к нему идут двое. Их плечистые фигуры частично заслоняют свет. В ослепительных лучах отчетливо вырисовываются контуры плащей.