Гламурная невинность - [11]

– Минкин, не смеши, пожалуйста, а то расхохочусь и рожу раньше срока.

– А я не шучу. Разве ты не знаешь, что некоторым мужчинам очень нравятся беременные женщины? Они возбуждаются, когда видят…

– Это ты про себя, что ли? Кажется, кто-то сегодня утром признавался мне в любви… – Таня ласково потрепала Минкина по щеке и поцеловала в нос. – Ты, извращенец, любитель беременных женщин, ну чего ты ко мне придираешься? Я, между прочим, устала, целый вечер готовила, пока Земцова по моргам разъезжала… У этого психа действительно убили невесту… Вернее, она умерла, разбилась, упала с обрыва на Ивовом острове…

– Ивовый остров… Знаю я это место. Отлично знаю.

– И откуда же ты так хорошо его знаешь? С кем ты там был, признавайся?

– Да мы с мужиками ездили туда рыбу ловить.

– И как мужиков звали: Лариса, Марина, Ирина?.. – Она намеренно назвала имена всех знакомых ей медсестер из «Титаника», клиники, где работал Минкин.

– Там действительно есть обрыв, – невозмутимо продолжал Минкин, вспоминая остров, точнее, полуостров, и то место, где он соединяется с сушей. Он даже успел представить себе песчаный пляж с распростертым на нем женским телом. – Надеюсь, ты не собираешься в своем положении посетить место преступления?

– Не думаю, что это представляет опасность для моей жизни. Уж меня-то точно никто не столкнет с обрыва. Еще вопрос – сумеют ли меня туда поднять, наверх…

– Так ее убили, эту его девушку, или это был несчастный случай?

– Понятия не имею. Мы толком еще не занимались этим делом. Юля привезла меня сюда, поручила приготовить ужин, а сама поехала к Чайкину, а оттуда уже – в аэропорт. Она звонила мне недавно, сказала, что самолет ожидается вовремя. Она нервничала… Знаешь, в каком виде она отправилась встречать Крымова?

– Откуда же мне знать?

– В джинсах и какой-то жуткой майке, ты бы видел ее… И это вместо того, чтобы прилично одеться по такому случаю…

– Видимо, она не считает приезд Крымова чем-то особенным. Думаю, она и встречает-то его просто из вежливости, ну, может, из куража, чтобы уже здесь, дома, всласть поиздеваться над ним, подразнить… Уверен, что после ужина она выставит его за дверь, отправит в гостиницу или на дачу…

– Это ты их загородный дом называешь дачей? Ничего себе, дачка… Я вообще не понимаю, почему она живет в городской квартире, когда можно жить там…

– Не думаю, что она явилась сюда, чтобы насладиться тишиной и покоем провинциального города. Ей хочется острых ощущений, она приехала, чтобы поработать. Ты же сама рассказывала, что она практически живет в агентстве.

– Может, ты и прав. Но все равно, такое наплевательское отношение к себе, к Крымову… Ты бы видел, как она была одета, когда явилась на работу, – роскошная женщина в роскошных французских тряпках, а тут – на тебе – потертые джинсы, линялая майка… Не понимаю, не понимаю…

Ей вдруг стало неловко от того, что она этим, казалось бы, несерьезным разговором об одежде может выдать себя, свое отношение к своей внешности. Она так и не поняла, догадался ли Минкин, что она возмущалась скорее не внешним видом Земцовой, а тем, что та, имея стройную фигуру, не ценит этого и ходит в обносках, в то время как располневшая до безобразия Таня страдает при мысли, что не может даже в самой красивой и дорогой одежде выглядеть прилично. Тем более что речь шла о приезде Крымова, ценителя женщин. Значит ли это, что Земцовой наплевать, в каком виде она предстанет перед своим бывшим мужем?

Раздался звонок, и Минкин пошел открывать. Таня слышала, как он шикнул на Хитова, отправив его в одну из комнат и приказав тому не высовываться («Не появляйся на глаза до тех пор, пока до тебя не дойдет очередь…»), после чего открыл дверь, и до Тани донеслись оживленные голоса Корнилова, Земцовой, Крымова…

Когда она увидела Крымова, щеки ее запылали, и она устыдилась своего огромного живота, распухшего до неузнаваемости лица и всего своего положения, в котором оказалась по вине своего замужества, по вине Минкина.

– Таня, как же я рад снова тебя видеть! – воскликнул, как показалось Тане вполне искренне, Крымов и вдруг бросился к ней, обнял и поцеловал ее прямо в губы. – Какая ты стала хорошенькая, женственная… Я всегда говорил, что беременность только украшает женщину, не правда ли, Виталий?

Минкин, вместо того чтобы выказать свою ревность (так, во всяком случае, предполагала Таня), тоже почему-то обрадовался появлению Крымова и пожал ему руку. Затем Виталий и с Корниловым обменялись рукопожатиями. Корнилов тоже обнял и поцеловал Таню. Она заметила, как похудел Виктор Львович, как постарел, и, вспомнив про его жену, почувствовала, как по спине ее пробежал холодок. Земцова же выглядела вполне спокойной и умиротворенной. Она по-хозяйски отправила всех мыть руки и сказала, что «картошка остывает», пора за стол. Потом подошла к Тане:

– Спасибо, подружка, не ожидала, что ты так много успеешь приготовить за такое короткое время.

– А ты в морге была?

– Была. Знаешь, мне в последнее время начинает казаться, что кому-то там, наверху, – она осторожно подняла указательный палец к потолку, – хочется прибрать к рукам всех красивых девушек… Эта Надя Газанова была на редкость красива. Я понимаю теперь Хитова, который буквально потерял голову из-за нее. Я бы и сама, будь мужчиной, женилась на ней. Кроме шуток. Леша говорит, что у нее множественные переломы конечностей, разбита голова, рассечена губа, глаза нет, он вылетел… Вроде бы все указывает на то, что она нечаянно сорвалась и упала с обрыва…