Гитлеровская Европа против СССР. Неизвестная история Второй мировой - [19]

Мартин ван Кревельд (Martin van Creveld):

«Если исходить из того, что война является продолжением политики, то надо признать, что война является рациональным расширением воли государства, то есть мы имеем дело не с чем иным, как с банальным и бессмысленным клише. Более того, если война есть выражение воли государства, это означает, что она не затрагивает другие, иррациональные аспекты и мотивы, влияющие на войну».

Согласно Кревельду, Клаузевиц описывает, каковой должна быть природа войны, но никак не реальную ее природу.

Но пока не поступало никаких подтверждений в пользу клаузевицкого постулата в виде ударов молний, гласа с небес («Сего слушайте, в нем истина пребывает!»), мы с вами вольны выбирать. Правда, вряд ли перечисленные Джон Киган, Рассел Уигли, Мартин ван Кревельд или Брюс Кэттон (упомянутый в начале главы) так уж известны, а наш Карл — это имя, это бренд, который раскручивали, пиарили два века, в том числе Гитлер и Муссолини с Лениным.

Да-да, и Гитлер в последний день, в бункере, в своем политическом завещании его помянул (хотя, может, и совсем не к месту):

«...Этим я из глубины моего сердца выражаю благодарность всем вам, как единственное свое желание, чтобы вы, несмотря ни на что, не захотели отказаться от борьбы, но и дальше продолжали ее против врагов отечества, неважно где, верные убеждению великого Клаузевица...»

Вот она — «историческая попса»! Настоящее «золото дураков», точнее — поверхностных пошляков, гораздых затевать войны (мировые, гражданские) и не представляющих в своей убогости, что война станет не «продолжением», а — «концом» политики!

В защиту Клаузевица Питер Парет (Peter Paret) пишет: «...происходит отрыв от исторического контекста, в котором была написана работа, и Клаузевиц выглядит «фрагментарным и противоречивым в своих поисках в силу неразвитости нашего исторического сознания».

Вот именно это добротное описание «каковой должна быть природа войны» разве вам не напоминает знаменитое толстовское описание предаустерлицкого Военного совета?

Вейротер диктует пространную и гениальную диспозицию: «Дер эрсте колонне маршрирен... цвайтише колонне маршрирен...» — и Наполеон гарантированно уничтожается. Тут следует чье-то робкое замечание, что одно только выдвижение французов вперед на Праценовские высоты сразу же изменит исход битвы — ровно на противоположный. Вейротер изумленно смотрит на дилетанта: «Нет, такого выдвижения не предполагается».

Мишель Гендель (Michael Handel) и еще целый сонм ученых утверждают: «...изменились не наши интерпретации, а сама природа войны... наши трудности в понимании Клаузевица связаны с тем, что мы живем в реальности, которая качественно отличается от той, в которой жил и работал он».

Что и говорить, в «реальности, в которой жил» Клаузевиц, не было СС, газовых камер, печей и всего прочего. Однако фактически он, Клаузевиц, ведь тоже участвовал в «Большой войне». «Большой» — в смысле определения, предлагаемого в этой книге, в войне из тех, что «сама берет на себя командование», — и участвовал, подчеркнем, весьма достойно. Как офицеру, Клаузевицу Россия может быть благодарна за один существенный эпизод. В 1812 году забитая, запуганная Пруссия была вынуждена выставить и подчинить Наполеону целый корпус, который воевал с нами на рижском направлении. И офицер российской службы Клаузевиц, вступив в переговоры с прусским корпусным командующим генералом Йорком, поспособствовал его переходу на нашу сторону (правда, случилось это в период... когда Наполеон уже давно держал в кармане яд, на случай плена)...

Но в манерах и нравах участников той «Большой войны» (с Наполеоном) было еще много от влияния гуманистов, рыцарства... от того же Гуго Гроция. И те элементы новизны, тотальности, что потом так разовьются в войнах XX века, — их Клаузевиц не разглядел.

Но вот мы вспомнили аустерлицкий Военный совет и толстовский сарказм по поводу «Дер эрсте колонне маршрирен», и уже трудно заставить себя отложить взятую для сверки цитат «Войну и мир». Ведь на страницах гениального романа, между прочим, Клаузевиц и самолично появлялся! Правда, один раз и мигом, но что это за миг... В ночь перед Бородинской битвой...

«...Пьер Безухов подошел к князю Андрею Болконскому и только что хотел начать разговор, как по дороге недалеко от сарая застучали копыта трех лошадей, и, взглянув по этому направлению, князь Андрей узнал Вольцогена с Клаузевицем, сопутствуемых казаком. Они близко проехали, продолжая разговаривать, и Пьер с Андреем невольно услыхали следующие фразы:

— Война (Дер криг...) должна быть перенесена в пространство (им Раум). Это воззрение я не могу достаточно восхвалить, — говорил один.

— О да (О, йа...)

— О, йа...

— Да им Раум, — повторил, злобно фыркая носом, князь Андрей, когда те проехали. — Им Раум-то у меня остался отец, и сын, и сестра в Лысых горах. Вот оно то, что я тебе говорил, — эти господа немцы завтра не выиграют сражение, а только нагадят, сколько их сил будет... Они всю Европу отдали ему и приехали нас учить...

— Так вы думаете, что завтрашнее сражение будет выиграно? — спросил Пьер.