Гитлер в Вене. Портрет диктатора в юности - [14]
Гитлер очень хотел, чтобы его принимали за реинкарнацию Риенци. В семье Кубичека из поколения в поколение передаётся фраза, которую тот будто бы произнёс: «Хочу стать народным трубуном»[120]. Бравурная увертюра к «Риенци» в последующие годы приобрела всеобщую известность: эта музыка стала неофициальным гимном Третьего рейха, её исполнением открывались съезды НСДАП в Нюрнберге. Но в итоге трибуны — и тот, и другой — оказались разочарованы своим народом. Перед лицом смерти Риенци отрекается от Рима, ведь тот его недостоен: «Стыд и позор! Так вот он — Рим! / Вы жалки, Рима поношенье! / Последний римлянин клянет / И вас, и ваш постыдный род!»
Кубичек подробно пишет о Гитлере в его шестнадцать лет. Это худощавый, бледный, серьёзный молодой человек, одетый всегда просто, но аккуратно и чисто: «Адольф очень ценил хорошие манеры и аккуратный внешний вид»[121]. Единственный его костюм — серый в крапинку («перец с солью»), складка на брюках всегда безупречна. К костюму — наглаженная матерью белая рубашка и чёрные лайковые перчатки[122]. Образ завершала эбенового дерева трость с рукояткой в форме изящной туфли из слоновой кости; иногда Гитлер надевал и цилиндр. В таком виде он напоминал студента. Кубичек пишет: «В Линце не было университета, именно оттого молодые люди всех слоёв и сословий с большим усердием подражали студенческим нравам»[123].
Речь Гитлера была «изысканной». В отличие от своего окружения, он не использовал диалект, но говорил на литературном немецком языке. А ещё он обладал «ярко выраженным умением подать себя». Итак, этот молодой человек любит поговорить, причём всегда в форме длинных монологов. Возражений он не терпит. «Порой он заходил в своих фантазиях слишком далеко, и мне казалось, что он лишь упражняется в риторике»[124].
Кубичек удивлялся, что его друг не поддерживает отношений с бывшими школьными товарищами. Прогуливаясь в Линце по променаду, они однажды встретили бывшего соученика Гитлера. На вопрос, как дела, Гитлер резко ответил, что того «это совершенно не касается, да и ему самому абсолютно безразлично, чем тот занимается»[125].
Весной 1906 года, в возрасте семнадцати лет, Гитлер, видимо, влюбился. Правда, белокурая линцская красавица из хорошего общества не подозревает о существовании робкого воздыхателя: тот младше на два года и наблюдает за ней издалека, когда она прогуливается с матерью по Ландштрассе. Штефани уже окончила гимназию, отучилась в Мюнхене и Женеве и вернулась на родину в Линц[126]. У неё много поклонников, что вызывает у Гитлера ревность, особенно если речь об офицерах. Он называет их «бездельниками», возмущается особым положением, которое те занимают в обществе, а «ещё более — успехом, которым эти болваны пользуются у дам». Кубичек пишет, что мысли Гитлера заняты «только этой женщиной…, сама не подозревая, она пробудила в нём страстную привязанность». Гитлеру «грезится, что Штефани его жена, он строит дом, где они живут вместе, он разбивает вокруг дома прекрасный парк» и т.д.[127] А ещё Кубичек пишет, что Гитлер так ни разу и не заговорил с «предметом своих грёз».
Впервые в Вене
Йозеф Майрхофер, опекун Гитлера, требует, чтобы тот нашёл работу или поступил в ученики, тем самым облегчив тяжёлое материальное положение семьи. Но молодой человек возражает: он собирается стать художником. И мать его поддерживает, она даже оплачивает ему поездку в Вену ради посещения императорской картинной галереи, — затея для сына вдовы необычная и затратная.
Перед отъездом Гитлеру необходимо получить справку о регистрации, так называемое «свидетельство уроженца», которое подтверждает его линцское происхождение и гарантирует социальную помощь в случае необходимости. Свидетельство было выдано 21 февраля 1906 года.
А в мае 1906 года после долгой, шестичасовой поездки на региональном поезде 17-летний Гитлер в качестве туриста впервые попадает в Вену, столицу империи и резиденцию Габсбургов.
Внушительные размеры довоенной метрополии, необычное количество транспорта и яркий свет производили огромное впечатление, приводили в замешательство всех провинциалов. Ни в одном другом городе двуединой монархии не было такого оживлённого движения, как в Вене. В 1907 году по столице передвигались 1458 автомобилей, более половины от всех в стране. При разрешённой скорости 25 км/ час в столице за год произошло 354 дорожно-транспортных происшествия с их участием. Однако тон по-прежнему задавали конные повозки: в Вене это 997 двуконных фиакров, 1754 одноконных и 1101 наёмных экипажей; с их участием зафиксированы 982 происшествия[128].
Все десять внутренних районов города уже электрифицированы. На улицах больше нет газовых фонарей. Электричеством освещался и Западный вокзал, куда прибывали поезда из Линца. Электрификация зданий также продвигалась быстро: в 1908 году в жилых домах насчитывалось 176 дуговых ламп и 657.625 ламп накаливания[129]. Значит, на каждого третьего венца приходилось по одной лампе накаливания. Для сравнения: в Линце после 1905 года лишь шесть электрических дуговых ламп освещали центральную площадь, а одна — мост между Линцем и Урфаром; все остальные лампы — газовые и керосиновые
