Гитлер против СССР - [125]

Ведь как раз слабость транспорта, который был «наследственной язвой» старой царской армии, была, пожалуй, даже более опасной, чем слабость промышленности и техники. Царская армия всегда отличалась недостатком подвижности, это был колосс, двигавшийся, как улитка. Известно, что мобилизация и развертывание русской армии в 1914 г. потребовали не меньше месяца, а частично даже два месяца. На 30-й день после мобилизации все дивизии из Европейской России достигли пограничных пунктов, где происходило развертывание сил на западе, на 40-й день туда прибыли дивизии с Кавказа, а на 60-й день туда добрались, наконец, дивизии с Дальнего Востока! Между тем германским войскам для развертывания своих сил на русской границе понадобился срок от 13 до 15 дней. Тогда еще не существовало стратегии «молниеносной атаки» в течение первых нескольких часов, и притом главные силы Германии были заняты на западе борьбой с Францией. При всех этих обстоятельствах произошла, если не катастрофа, так полукатастрофа. Русская армия начала хорошо известное наступление на Восточную Пруссию прежде, чем закончила развертывание своих сил. А генерал Гофман, или, по мнению некоторых, Людендорф естественно взял половину этих войск в плен при Танненберге. Как это оказалось возможным?

При густоте железнодорожной сети в 41,5 км на 100 тыс. жителей (против 90 км в Германии и 103 км во Франции) среди всех этих безграничных расстояний русская мобилизация выглядела довольно странно. Сначала мобилизованные крестьяне должны были добираться до сборных пунктов в городах. А для этого призывникам, например в Сибири, приходилось совершать двух-или трехдневное путешествие в телеге, чтобы из своих деревень добраться до ближайшей железнодорожной станции. После их прибытия на местный мобилизационный пункт 7–8 дней проходило, прежде чем их грузили в товарные вагоны для отправки на фронт; во Франции каждый мобилизованный должен был, как правило, явиться на местный пункт вечером первого же дня. Затем, однако, для русских солдат, расположившихся в товарных вагонах, начинались новые трудности. Так как по всей обширной России только 13 железнодорожных линий, имеющих всего 21 колею, вели с востока на запад по направлению к фронту (неприятель располагал 32 линиями и 43 колеями) и так как работа всех этих линий шла более или менее скверно, то проходили еще 3 недели до тех пор, пока солдаты попадали на фронт. Между тем война продолжалась.

За год до войны русский военный министр Сухомлинов писал 24 апреля 1913 г. русскому министру финансов, что при мобилизации ему придется отправить на западную границу 4 тыс. отдельных поездов, а существующие железнодорожные линии могут пропустить 223 поезда в день; следовательно, ему придется потратить на это дело от 18 до 20 дней. Этот человек оказался большим оптимистом. Дивизии с Кавказа прибыли только через 6 недель, потому что оттуда вела только одна железнодорожная линия. Сибирские дивизии потеряли два месяца, так как в Сибири было проложено фактически только полпути — одноколейная железная дорога. Затем, однако, когда армии посчастливилось попасть на фронт, начались следующие приключения: задержка снабжения боеприпасами и трудности переброски войск (по вертикальным железным дорогам, идущим на юг и на север). Это продолжалось в течение всей войны. Тем временем уже в 1914 г. немцы перебросили свои дивизии из Франции в Восточную Пруссию в течение 6–7 дней, а позже они передвинули целую армию с одного фронта на другой за 10–15 дней. Германские железные дороги нанесли русским железным дорогам сокрушительный удар так же, как германская артиллерия русским батареям.

Этим объясняется, почему Россия с населением, в два с половиной раза превышающим германское, послала на поля сражения 152 дивизии, а Германия —241. Куда исчезли остальные русские силы? Они имелись налицо, но не было возможности ни экипировать их, ни перевезти. Так случилось, что огромная потенциальная мощь России до сих пор еще никогда в истории не находила своего полного военного выражения. Она оставалась призрачной.

Является ли она призрачной еще и сегодня?

Мы видели, что в отношении технических средств войны это уже более не соответствует действительности. Мы видели, однако, что норма примерно в 48 км железнодорожных путей на каждые 100 тыс. населения СССР за последние годы и общее расположение русской железнодорожной сети до 1934/35 г. свидетельствовали о наличии этого слабого пункта советской позиции.

Что, по мнению Гитлера, должно ему помочь выиграть будущую войну? Два обстоятельства: Британия и советские железные дороги.

Не подлежит сомнению, что эта концепция стала основной идеей всей германской современной стратегии. Потому что вся эта стратегия зависит от этих пунктов, вся на них основана. План неожиданного разгрома Советского Союза, основанный на воображаемой слабости советского транспорта, на применении военно-морской и воздушной атаки и с учетом позиции Британии, — блеф.

* * *

Мы не подчеркиваем того факта, что если германская «молниеносная армия» предпримет свою «неожиданную атаку», то ей придется заранее покрыть все расстояние от Восточной Пруссии до ближайшей советской границы, и что в это время советский воздушный флот, во всяком случае, не отправится в экспедицию на Северный полюс. Проблема «Балтийского транзитного марша» уже рассматривалась.