Гитлер идет на Восток 1941-1943 - [21]

– Огонь! - Надо прикончить их, положить конец их ужасным страданиям.

Расчетам противотанковых пушек пришлось полегче - танки не кричат. Русские T-26 не имели шансов против 50-мм орудий. Ни один из них не прорвался.

Но так или иначе повернуть на север 29-ю моторизованную дивизию, как намеревался Гудериан, возможным не представлялось.

В тот же вечер, 28 июня, бомбардировщик с Еременко на борту приземлился на военном аэродроме столицы Советского Союза. Генерал сразу же направился к министру обороны маршалу Тимошенко, приветствовавшему его словами:

– Мы вас ждали. - Отбросив традиционные слова приветствия, не задавая вежливых вопросов, маршал сразу же перешел к делу. Он подошел к карте и как вспоминает Еременко в своих мемуарах - сказал: - Причина наших неудач на Западном фронте состоит в том, что командиры в приграничных территориях продемонстрировали свою неспособность справиться с поставленными задачами.

Еременко был удивлен.

Тимошенко резко отозвался о командующем, генерал-полковнике Дмитрии Павлове, находившемся в Белостокском выступе с основными силами советских механизированных войск. В Красной Армии Павлова называли ранее "советским Гудерианом".

Еременко пришел в ужас, когда Тимошенко показал, какие территории потеряла Красная Армия за первую неделю боев. Карандаш в руке Тимошенко следовал по карте.

– Сейчас немцы на линии Елгава-Даугавпилс-Минск-Бобруйск. Белоруссия потеряна. Четыре армии Западного фронта отрезаны. Враг явно нацелился на захват Смоленска, а у нас не осталось войск, чтобы помешать ему.

Тимошенко сделал паузу. Как пишет Еременко, в помещении воцарилась полная тишина. Затем маршал продолжал холодно, сдерживая раздражение:

– Опасность таится в танковой стратегии фашистов. Они атакуют крупными частями. В отличие от нас, у них целые танковые корпуса действуют отдельно, тогда как наши танковые бригады являют собой не более чем средство поддержки пехоты - техника рассеивается. Но немецкие танки не неуязвимы. У врага нет тяжелых танков - по крайней мере, он пока их не применял. Я осознал оперативную полезность T-34. Все, которые есть, немедленно будут отправлены на фронт.

Весь драматизм ситуации нельзя описать лучше, чем делает это сам Еременко: "Маршал Тимошенко сказал: "Ну, товарищ Еременко, теперь картина вам ясна". - "Печальная картина", - ответил я. После короткой паузы Тимошенко продолжил: "Генерал Павлов и начальник его штаба освобождаются от должностей немедленно. Указом Правительства вы назначены командующим Западным фронтом".

– Какова задача этого фронта? - спросил Еременко.

Тимошенко ответил:

– Остановить наступление противника.

Приказ был ясным и точным. От того, как он будет выполнен, зависела судьба Москвы".

Немедленно возникает вопрос: почему во время разговора не присутствовал Сталин? Разве другой глава государства, Верховный Главнокомандующий отказался бы от возможности в такой критический момент лично ввести в должность генерала, которого он избрал на роль военного спасителя государства? Но не только Еременко - никто в Москве не услышал ни слова от Сталин в первые две недели войны. Не он, а Молотов, выступив по радио с обращением ко всему народу, рассказал людям о немецком вторжении и призвал их к борьбе. Сталин являлся председателем Совета Народных Комиссаров - то есть главной правительства - начиная с мая.

– Где он? - вопрошали русские. Вождь молчал. Он не появлялся на публике. Ни с кем не встречался. Даже не принял членов британской военной миссии, явившихся 27 июня, с тем чтобы предложить Советскому Союзу экономическую и военную помощь. Ходили самые невероятные слухи. Сталин свергнут, поскольку слишком доверился Гитлеру? Договаривались до того, что он бежал из страны. Уехал в Турцию или в Персию. Так или иначе, вождь не подавал признаков жизни, и в ночь с 28 на 29 июня Еременко пришлось отправиться выполнять крайне трудную задачу без сталинского благословения.

Тем временем стройные колонны немецких войск двигались под жарким солнцем по пыльным дорогам вперед и вперед. Беспрестанно. Слово "дороги", впрочем, мало подходило для описания вязких песчаных лестных проселков. Вперед, скорее вперед. Туда, где танки ждет топливо, а экипажи - сигареты. Чертовы русские дороги! Артерии войны! Блицкриг являлся не одним лишь вопросом боевого духа, но, так сказать, и духа транспортного. Качество дорог определяло темп войны, а темп являлся решающим фактором в боях для танковых корпусов. Только тот, кто не понаслышке знаком с русскими дорогами, может себе представить, сколь гигантскую работу приходилось проделывать снабженцам.

Так, в зоне боевых действий танковой группы Гудериана, после пересечения ею Буга, имелось всего две хороших дороги для наступления - из Бреста в Бобруйск и в Минск. По этим двум дорогам и передвигались примерно 27 000 единиц техники танковой группы и еще около 60 000 машин следующей за ней пехоты, штабистов, снабженцев и связистов. Во избежание проблем и создания хаоса Гудериан выработал три уровня приоритетов. Машинам, имевшим приоритет № 1, все были обязаны уступать дорогу. Машины с приоритетом № 2 пропускали тех, которые обладали приоритетом № 1. Транспорт приоритета № 3 мог занимать дорогу только в том случае, если по ней не следовала техника с приоритетом № 1 и № 2. Нет нужды говорить, что такое деление вызывало бурю недовольства. Например, полк связи Люфтваффе "Герман Геринг" получил приоритет № 3, поскольку в тот момент выполнял функции перевозок и устанавливал телеграфные столбы. Рейхсмаршал очень разозлился и велел командиру полка довести свое мнение до сведения Гудериана. Геринг требовал приоритета № 1.