Гитлер идет на Восток 1941-1943 - [18]

Много времени прошло, прежде чем имена героев Бреста были вписаны в советскую историю. Они заслужили свое место там. То, как они сражались, их непоколебимое упорство, преданность долгу, храбрость, проявляемая ими вопреки всему, - все это было вполне типично для советских солдат. Немцам пришлось столкнуться с еще многими подобными примерами.

Упорство и верность присяге защитников Бреста произвели глубочайшее впечатление на немецких солдат. Военная история знает немного столь же героического презрения к смерти. Когда генерал-полковник Гудериан получил рапорты об операции, он сказал офицеру связи главного командования при его танковой группе, майору фон Белову:

– Эти люди заслуживают высочайшего восхищения. 2. Сталин в поисках спасителя Первые бои в окружении - Как получилось так, что СССР оказался застигнутым врасплох? - Сталин знал сроки нападения - "Красная капелла" и доктор Зорге - Эскадра Равеля - Два недоверчивых диктатора - Генерал Потатурчев взят в плен и допрошен.

"Материальные и моральные последствия любого крупного военного столкновения, - писал генерал-фельдмаршал граф Мольтке много-много лет тому назад, - имеют столь далеко идущие последствия, что, как правило, совершенно меняют ситуацию".

Военные эксперты согласны с тем, что заявление это справедливо и сегодня, и, безусловно, оно вполне применимо к 1941 г. Не известно, читал ли Сталин Мольтке, но поступал он в соответствии с вышеприведенным тезисом. Он осознал, что катастрофическое положение на Центральном фронте стало причиной того, что с советской стороны там нет талантливого организатора, жесткого, опытного боевого командира - человека, смелые и неожиданные ходы которого позволили бы покончить с хаосом, вызванным стремительным прорывом танков Гота и Гудериана.

Но где было взять такого человека?

Сталин думал, что нашел его на Дальнем Востоке. Вождь, ни секунды не сомневаясь, вверил ему спасение русских войск на Центральном фронте.

В тот момент, когда лейтенант Вильч со своим взводом врывался в Брестскую цитадель, когда корпус Манштейна переходил через Западную Двину по мосту в Даугавпилсе, а танки Гота рвались к историческому "окну" у Молодечно, откуда Наполеон после своего катастрофического отступления из Москвы сообщил миру о гибели Великой армии и о том, что сам император пребывает в добром здравии, - в этот самый момент на железнодорожном вокзале Новосибирска, в 1500 километрах восточнее Уральского хребта, начальник станции и начальник управления тыла Сибирского военного округа шли по платформе, на которой стоял транссибирский экспресс, заглядывая в окна. Наконец они нашли нужное купе.

Начальник станции подошел к открытому окну.

– Товарищ генерал, - обратился он к широкоплечему обитателю купе, товарищ генерал, министр обороны просит вас сойти с поезда и следовать дальше самолетом.

– Хорошо-хорошо, - ответил генерал. Начальник управления тыла поспешил в вагон, чтобы вынести багаж генерала.

Было 27 июня 1941 г. Жаркий день. Солнце уже перевалило за полдень. На платформе туда и сюда сновали люди в военной форме. По ту сторону здания вокзала, на площади, надрывался громкоговоритель. В Сибирском военном округе шла мобилизация.

Генерал, сопровождаемый начальником управления тыла и начальником станции, прокладывал себе путь через толпы мобилизованных, ожидавших прихода поездов, чтобы добраться в места расположения своих частей. Генерала звали Андрей Иванович Еременко. Он имел орден Боевого Красного Знамени. Ехал Еременко из Хабаровска, где еще неделю тому назад командовал 1-й Дальневосточной армией. В Верховном Главнокомандовании Вооруженных Сил Советского Союза его знали как жесткого командира, человека беспримерной личной храбрости, превосходного тактика и преданного члена Коммунистической партии. В Красной Армии он служил с самого ее основания, был телохранителем Троцкого, начинал младшим командиром и прошел всю Гражданскую, закончив ее уже на командной должности.

22 июня, вскоре после полудня, Еременко в большом волнении позвонил генерал Смородинов, начальник штаба Особой Краснознаменной Дальневосточной армии:

– Андрей Иванович, немцы с раннего утра обстреливают наши города. Война началась.

Еременко так описывает этот эпизод в своих мемуарах: "Как человек, посвятивший свою жизнь профессии военного, я нередко размышлял о возможности войны, особенно в отношении того, как она может начаться. Я пребывал в уверенности, что нам всегда удастся вовремя распознать намерения неприятеля и мы не позволим ему застать нас врасплох.

Но теперь, слушая Смородинова, я мгновенно осознал, что нас застали врасплох. Мы совершенно ни о чем не догадывались. Все мы - солдаты, офицеры и советский народ. Какой катастрофический просчет допустила наша разведка!" Однако Смородинов не дал Еременко времени на раздумья. Начштаба передал командарму приказ. Первое: Особая Дальневосточная армия должна быть приведена в состояние полной боевой готовности.

– Надо понимать так, что есть угроза нападения и здесь - со стороны японцев? - спросил Еременко, пораженный.

Смородинов поспешил успокоить его. Тревога, как объяснил он, есть мера предосторожности. Нет признаков наличия у японцев намерения напасть на СССР. И действительно, второй приказ верховного командования косвенно подтверждал его уверенность в отношении возможности атаки японцев Еременко предписывалось немедленно отбыть в Москву для нового назначения.