Гири - [2]

— Никогда не оставляй людям право выбора. Потому что их выбор неизбежно будет неверным.

Ей было немного за тридцать. Это была миниатюрная, хорошенькая женщина, с четко очерченным лицом, окаймленным длинными, чуть вьющимися локонами модно уложенных, ярко-каштановых волос. Она работала пока редактором киносценариев на студии своего любовника, которая находилась на Восточном Побережье. Ее должность требовала от нее оставаться в офисе вплоть до восьми часов вечера, когда все уже уходили домой. Именно в это время вице-президент и звонил ей из Калифорнии. Этот человек, всегда готовый на мелкое и крупное предательство, в своей страсти к идиотским нарядам напоминал ей знаменитого господина Журдена. Шейла ненавидела его, так как знала, что он заработал себе свое мягкое кресло, присваивая без малейшего стеснения плоды труда других людей, включая плоды ее собственного труда. Но что поделаешь — начальство.

Он предпочитал звонить ей в пять часов вечера по лос-анджелесскому времени. Шейла находилась от него в трех временных поясах. Он знал, что секретаря уже не будет, автоответчик еще не будет включен. Он знал, что трубку поднимет сама Шейла, которая обязана была в такое время находиться на рабочем месте.

Она еще раз взглянула на часы. Было без шести минут восемь. Отвернувшись от окна, она вернулась за свой стол, доверху заваленный книгами, рукописями и гранками, очистила себе небольшое пространство и придвинула ближе телефонный аппарат.

Внимание ее привлек сценарий, написанный по мотивам одной «забродвейской» пьесы. За последние недели это была первая вещь, которая, по мнению Шейлы, была достойной экранизации. Впрочем, если студия заинтересуется этим, ей нужно будет пошевеливаться. Шейла знала, что продюсеры пьесы планировали переехать со своим детищем на Бродвей, а когда это случится, цены на право экранизации возрастут ровно втрое.

Она откинулась на спинку стула и, держа перед собой часы, неподвижно смотрела на циферблат. Если все получится с организационной стороной дела, эта пьеса может стать для нее блестящим дебютом в качестве кинопродюсера. Она улыбнулась, подумав, — в шутку, конечно, — что это может стать третьим выбором, между ее бывшим мужем и любовником.

В дверь приемной неожиданно раздался тихий стук. Шейла вздрогнула и выронила из руки часики. Благо, они были на цепочке.

— Кто там? — с тревогой спросила она, глядя на дверь.

— Полиция. Детектив сержант Рикс. Центральный участок Манхэттена, — Голос был мягким, вальяжно учтивым. Такова была манера разговаривать с незнакомыми людьми у всех нью-йоркских полицейских, которые строили из себя «скучающих джентльменов». — Надеюсь, я не испугал вас?

Закрыв глаза, Шейла дотронулась рукой до своего неистово колотившегося сердца.

— Представьте себе — испугали. Я здесь сижу одна и жду очень важного звонка.

— Я постараюсь не отнимать у вас много времени, мисс...

Он замолк, ожидая, когда она назовется.

— Миссис Эйзен. Господин офицер... Не хочу показаться невежливой, но неужели ваше дело не может подождать до завтра?

— Боюсь, что нет, миссис Эйзен. К нам в участок позвонили из вашей службы охраны, которая внизу, и сообщили о том, что в здание проник посторонний. Возможно, вор. Возможно, насильник.

Шейла вскочила со стула. Вот сейчас она по-настоящему испугалась.

— Я полагаю, этот парень проник сюда через вход для грузового лифта с той стороны дома, которая выходит на Пятьдесят Восьмую улицу, — сказал из-за двери человек. — Мы проверяем сейчас все этажи, туалеты, кладовки, чуланы, пожарные выходы и вообще все, что у вас есть. В таких зданиях автоматические лифты. Представьте себе такую картину. Злоумышленник забирается в один из них и катается вниз-вверх, — разумеется, вечером, когда все уже ушли домой, — поджидая задержавшуюся на работе женщину, которая сама попадает ему в лапы. Такое уже случалось в других фирмах, мэм.

Он не повышал своего голоса. Но сама бесстрастность его тона, — кто-то назовет это «истинным профессионализмом», — намекала на существование деталей, о которых лучше не говорить вслух.

Она бегом пересекла офис и распахнула дверь перед худощавым, улыбающимся молодым человеком, на котором было темно-синее пальто и серая шляпа. На руках у него были перчатки. В одной руке он держал золотистую бляху, которая говорила о том, что ее обладатель является действительно детективом из полиции. Улыбка прочно закрепилась на его лице. Он выразительно смотрел на нее, однако, не двигаясь и ничего не говоря, предоставляя ей самой, возможность догадаться о том, что она загораживает ему проход.

Когда она наконец отошла в сторону, он едва заметно кивнул ей и прошел вперед.

Он закрыл за собой дверь на замок, прошел к столу секретарши, поставил на него свой «дипломат» и огляделся кругом. Затем он сдвинул свою шляпу лихо на затылок и почесал лоб ногтем указательного пальца.

«Прямо как Алан Лад, — подумала Шейла. — Холоден, спокоен, собран...»

Он расстегнул свое пальто и снял шляпу, открыв вьющиеся белокурые волосы. Затем он повернулся к Шейле, — на лице его была все та же улыбка, — и осмотрел ее тщательно с головы до ног. Такая бесцеремонность покоробила ее. Он это, похоже, заметил, потому что тут же вновь превратился в сухого и деловитого профессионала. Своим пристальным взглядом зеленых глаз он стал медленно обводить весь офис. От него, казалось, не могла ускользнуть ни одна деталь.