Гипноз - [3]

Шрифт
Интервал

Мы сняли студию в Лондоне.

Мы не разлучались ни на мгновение, но больше не вспоминали о том времени, когда оба стремились познать таинство потустороннего мира. Мы постарели. Наркотики, постоянное нервное напряжение и прошлая разгульная жизнь сильно измотали нас.

Друг почти полностью облысел. Его борода и те немногие волосы, что еще остались, стали белыми, словно снег. Мы одержали удивительную победу над сном и спали не больше одного-двух часов в сутки.

Затем, с дождями и туманами, пришел январь. У нас не было больше денег на покупку наркотиков. Я уже давно продал все статуи и миниатюры; у меня не осталось больше сил работать с мрамором и слоновой костью. Способность и умение придавать материалу необходимую форму почти полностью покинули меня.

Мы жестоко страдали. Однажды ночью мой друг впал в тревожный сон. Он с трудом дышал, хрипел, и долгое время мне не удавалось его разбудить. Эта картина врезалась в мой мозг во всех деталях: темная мансарда, по крыше стучит дождь; громкое тиканье настенных часов и тихое наручных; приглушенный дождем и туманом городской шум, и самое страшное - тяжелое, глубокое, зловещее дыхание, как бы отмеривающее порции сверхъестественного страха.

По мере того как я сидел возле друга, у меня поднялось давление, и толпа демонов, рожденная моим больным воображением, закружилась вокруг меня. Я услышал бой часов - это были не наши часы, а какие-то другие, лишенные необходимого механизма, - и он придал новый импульс моим болезненным снам. Часы - время - пространство - бесконечность. Потом мысли сосредоточились на жилище. Над крышей, туманом, дождем, самой атмосферой на северо-западе поднималась Корона Северного Сияния. Созвездие, которого, казалось, опасался мой друг, полукруг его, еще невидимые глазом звезды заполнили своим краснеющим светом безбрежные лазуревые бездны.

Вдруг мои чуткие уши уловили какой-то новый шум, тихое, но настойчивое гудение, идущее издалека. Монотонный, издевательский крик слышался с северо-запада.

Но не этот далекий стон парализовал мою волю и вверг мою душу в ужас. Не он заставил сотрясаться от страха мое тело и издавать звуки, от которых кровь стыла в жилах у соседей. Не то, что я услышал, подействовало так, а скорее то, что я увидел. Моя запертая, мрачная комната с задернутыми шторами на окнах вдруг осветилась жутким красно-золотым светом, идущим с северо-западной части неба. Пагубный луч света, пройдя через окно, уперся прямо в голову спящего. Картина - воспоминание о его лице - предстала моему взору еще раз такой, какой была во время наших путешествий по безбрежному океану времени и пространства, когда мой друг преодолевал все препятствия, чтобы проникнуть в глубокие, запрещенные закоулки кошмара.

Я смотрел на него и видел трясущуюся голову, черные глаза, наполненные ужасом, тонкие губы приоткрытого рта в таком жутком крике, что страшно вспоминать о нем. Вид этого мертвенного, сверхъестественного, светящегося лица был кошмаром, который вряд ли явится мне еще когда-нибудь.

Шум возрастал, приближаясь к нашему жилищу. Я не произнес ни слова, стараясь понять его источник, который порождал также и губительный свет, падающий сейчас на моего друга. Увиденное вызвало у меня приступ эпилепсии, что привело в сильное смятение моих соседей и полицию. Никогда, во веки вечные не смогу я поведать об увиденном, а даже если и попытаюсь, приложив все силы для этого, то не уверен, оставила ли мне память способность воспроизвести в сознании страшную картину. Эта неподвижная голова, даже если и знает больше меня, уже ничего не сможет рассказать; отныне мой взгляд постоянно будет прикован к ненасытному ироническому Гипнозу, властителю сна, чтобы защищать себя о г безумной силы знания и философии.

Я не знаю, что произошло в действительности. Не только мой ук, но и сознание всех людей, окружавших меня, охватила забывчивость, бывшая единственным средством, которое помогло им не сойти с ума.

Они заявили, уж не знаю почему, что у меня никогда не было друга. Что только искусство, философия и пороки заполняли мою трагическую жизнь. Этой ночью соседи и полиция позаботились обо мне, а врач прописал мне покой. Никто не понял, какое кошмарное событие произошло здесь. Они не испытывали никакой жалости к моему сраженному лучом света другу, но предмет, который они нашли на кровати в моей студии, вызвал у них восхищение. Меня стали восхвалять. Сейчас у меня репутация, которой я не заслуживаю, которую даже презираю. Я уже лысый, сморщенный, моя борода стала седой. Я часами сижу неподвижно и чувствую себя парализованным. Наркотики выбили меня из колеи, довели до полного изнеможения. Время, оставшееся мне для жизни, я посвящу созерцанию той найденной вещицы.

Все отказываются верить, что я продал последнюю из моих работ. Все с восторгом смотрят на безмолвный предмет, завещанный мне лучом света.

Все, что осталось мне от моего друга, превратившего меня в жалкую развалину, это великолепная мраморная голова, достойная резца великих древнегреческих скульпторов. Великолепное лицо с густой волнистой бородой, улыбающиеся губы, длинные вьющиеся волосы, высокий лоб, украшенный цветком мака. Все говорят, что именно я вылепил этот бюст, что он изображает меня самого в двадцать пять лет. На его мраморном основании были выбиты греческие буквы, складывающиеся в единственное имя: Гипноз.


Еще от автора Говард Филлипс Лавкрафт
Хребты Безумия

Второй том собрания сочинений Лавкрафта в данной серии. В него вошли два романа Лавкрафта, три повести и рассказ «Цвет из иных миров».Составитель – Людмила Володарская. Художник – А. Махов.


Зов Ктулху

Первый том собрания сочинений Лавкрафта в данной серии. В него вошли преимущественно короткие рассказы, написанные Лавкрафтом в первые десять лет основного периода его творчества, с 1917 по 1926 год. Составитель — Людмила Володарская. Художник — А. Махов.


Цвет из иных миров

«К западу от Аркхема много высоких холмов и долин с густыми лесами, где никогда не гулял топор. В узких, темных лощинах на крутых склонах чудом удерживаются деревья, а в ручьях даже в летнюю пору не играют солнечные лучи. На более пологих склонах стоят старые фермы с приземистыми каменными и заросшими мхом постройками, хранящие вековечные тайны Новой Англии. Теперь дома опустели, широкие трубы растрескались и покосившиеся стены едва удерживают островерхие крыши. Старожилы перебрались в другие края, а чужакам здесь не по душе.


Некрономикон

«В начале был ужас» — так, наверное, начиналось бы Священное Писание по Ховарду Филлипсу Лавкрафту (1890–1937). «Страх — самое древнее и сильное из человеческих чувств, а самый древний и самый сильный страх — страх неведомого», — констатировал в эссе «Сверхъестественный ужас в литературе» один из самых странных писателей XX в., всеми своими произведениями подтверждая эту тезу.В состав сборника вошли признанные шедевры зловещих фантасмагорий Лавкрафта, в которых столь отчетливо и систематично прослеживаются некоторые доктринальные положения Золотой Зари, что у многих авторитетных комментаторов невольно возникала мысль о некой магической трансконтинентальной инспирации американского писателя тайным орденским знанием.


Случай Чарльза Декстера Варда

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Странный старик

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.