Гипноз и мировоззрение - [19]

Открытые мною совпадения приобретали особую выпуклость именно потому, что находящиеся между ними промежутки времени отличались относительным спокойствием, как в солнечном, так и в человеческом мире. А потом сразу и почти одновременно начинала бушевать огневая стихия вверху и внизу. Как можно было объяснить эти странные совпадения, имея в виду, что ведение современной войны, передвижение войск и битвы обусловлены не только боевым порывом бойцов, не каким-либо стихийным явлением, а стратегическими соображениями, рожденными иногда задолго до этого в генеральных штабах? Однако, не смотря на всю ясность подобного рода доводов и мой личный скепсис к этому роду наблюдений, они имели место много раз и отличались явной синхронностью.

Вокруг моих работ начался нездоровый ажиотаж. Я могу припомнить дерзкие возражения, сделанные мне еще в 1917-18 гг. крупными учеными. Хотя бы возражения знаменитого ботаника профессора К.А. Тимирязева, который считал, что „разгромил“ мой доклад 1917 г. Но его точка зрения была ничуть не убедительна для меня, и игра словами не могла поколебать моих наблюдений и собранных мною данных. Свою точку зрения на мои работы он передал по наследству своему сыну физику А. К. Тимирязеву, который пятью годами позже пытался опорочить мои работы своим отзывом. Ни отец, ни сын не могли возвыситься до смелых научных обобщений и злобствовали каждый раз, когда сталкивались с новыми идеями.

С того же времени я решил вести тщательные наблюдения над самим собой, записывая изменения в тех или иных отправлениях моего организма. В течение восьми месяцев мною был собран материал, который я мог обработать статистически и затем сравнить полученный результат с ежедневными астрономическими наблюдениями за Солнцем. Я был поражен полученными результатами – настолько они хорошо совпадали с принятой мною рабочей гипотезой.

В тоже время я предложил некоторым моим знакомым записывать, по выработанной мною анкете, те же явления, не сообщая им о цели записей. Я раздал 25 анкет, затем синхронизировал по дням полученные данные и сравнил их с деятельностью Солнца. Совпадение пиков кривых оказалось удивительным! Это было откровением, поразившим мое воображение, и я вдохновенно приступил к разработке вопроса. К этой работе я привлек статистику массовых явлений самого разного характера и повсюду находил полное подтверждение моему наблюдению. Только теперь, спустя почти полстолетия, об этих вещах можно говорить без боязни быть осмеянным и опозоренным. Наука, занимающаяся изучением этого вопроса и вопросов сопредельных, была названо мною космической биологией и уже давно вошла в состав биологических наук во всем мире.

В начале 1917 г. эти записи были мною обработаны и в итоге дали тот же результат, который был мною получен ранее: сильные пертурбации на Солнце почти во всех случаях и у большинства лиц одновременно вызывали определенные изменения при повышенной нервной возбудимости, резко выраженную эмоциональность и избыток моторики.

Некоторые такое состояние характеризовали как экзальтационное или как „избыток жизненной энергии“. При обработке собранных данных мною было замечено, что в записях многих лиц ясно обнаруживается недельный, двухнедельный и четырехнедельный периоды, т. е. как раз те периоды, которые мы находили в солнцедеятельности и которые происходят от движения возмущенных мест на Солнце при вращении его вокруг своей оси. Так, например, промежуток времени, занимаемый движением пятна с момента его появления на восточном краю Солнца до вступления его в плоскость центрального солнечного меридиана, равен 6–7 дням; промежуток времени, занимаемый движением пятна по всему видимому диску, колеблется в пределах 13–14 дней. Если пятно сохраняет еще свою жизнедеятельность, оно, пройдя раз по диску, появляется на прежних местах через 26–28 дней. Почти во всех записях, полученных мною, самыми отчетливыми оказались периоды в 13–14 и особенно в 27–28 дней.

Начиная с февраля 1917 г., область моих наблюдений значительно расширилась. Вследствие происшедшей революции крестьянские и рабочие массы вступили с этого времени на арену общественной жизни. Начиная с апреля и до поздней осени по всей необозримой поверхности страны, во всех городах, больших и малых, во всех селах и деревнях кипела и бурлила общественная жизнь, одним из первых проявления которой были митинги. Митинги возникали повсюду: на площадях, скверах, рынках, улицах, в театрах, кафе. Центром зарождения митинга мог сделаться всякий. С невероятной скоростью его окружала человеческая масса. Эти случайные агрегаты отличались обостренной импульсивностью и представляли для меня интереснейший объект наблюдения. О всех массовых явлениях, о тех или иных выступлениях, о количестве митингов я собирал статистические данные из ряда газет и сам занимался наблюдением за поведением толпы. Эти далеко не точные подсчеты и несовершенные наблюдения все же подтвердили во всех деталях мои первоначальные заключения: в дни сильных напряжениях в солнцедеятельности, извержений и выбросов число массовых явлений резко увеличивалось; вырастала реактивность коллективов как случайных, так и организованных.