Гипнотерапия - [85]

Такие яркие случаи с последующим исчезновением симптома, несомненно, очень интересны. Чаще, однако, насколько бы полным ни было восстановление памяти в результате гипноза, многое остается незавершенным. Снятие вытеснения пусть даже центрального событий и обретение способности понимать происходящие события совсем не означают, что в личностной организации произойдет настолько серьезный сдвиг, что это позволит успешно завершить лечение. Как правило, еще многое предстоит сделать: соединить в одно целое восстановленные воспоминания, исследовать их скрытый смысл, сопоставить с настоящим, добавляя все новые догадки и открытия, и провести дополнительную работу с восстановленными воспоминаниями и связанным с ними аффектом.

Относительно редко случается так, что один травматический случай был настолько сильным, что снятия с него вытеснения будет достаточно для того, чтобы в жизни пациента произошли значительные изменения. Чаще в состоянии невроза подавленные воспоминания, импульсы и аффект в меньшей степени прямо каузальные: это состояние относительно редко является продуктом одного или даже нескольких повторяющихся травматических случаев. И, тем не менее, общим для всех видов психодинамической терапии является поиск подавленного материала. Как правило, восстановление этого материала может привести к гештальт-озарению, которое значительно изменяет систему функционирования личности.

К одному из авторов обратилась 28-летняя женщина. Она была высокопрофессиональной медсестрой, успешно продвигавшейся по служебной лестнице, и выглядела позитивно настроенным, привлекательным и общительным человеком. Женщина объяснила, что за помощью ее заставило обратиться следующее: она влюбилась и хотела выйти замуж, но не могла сделать этого в силу определенных обстоятельств. Она жила очень полной сексуальной жизнью, но в период зрелости убедилась в том, что сексуальные отношения с любимым мужчиной вызывали у нее отвращение. Она могла поддерживать сексуальную связь лишь с теми мужчинами, к которым она не испытывала эмоциональной привязанности, что, естественно, являлось для нее неразрешимой проблемой. В ходе аналитической терапии она рассказала о своем детстве, омраченном враждебными отношениями родителей, кульминацией чего явился развод, который произошел, когда она была подростком. Как выяснилось, основной причиной развода был неприкрытый и возрастающий сексуальный интерес, проявляемый отцом по отношению к пациентке и ее сестре, которая была на год младше. В течение нескольких последующих лет мать требовала, чтобы пациентка каждую неделю посещала отца и забирала у него алименты, которые он должен был выплачивать по решению суда. Во время этих визитов, вызывавших в пациентке удовольствие и одновременно страх, отец заставлял ее убираться в квартире, в том числе и застилать постель, и у него вошло в привычку весьма провокационно дразнить ее во время этой процедуры.

Даже по прошествии десяти лет она отчетливо помнила, что к чувствам волнения, эротического возбуждения и гордости, с одной стороны, примешивались страх, отвращение и неприязнь — с другой. Ей было стыдно, что, несмотря на явное осознание характера этих взаимоотношений, она была не в состоянии, даже повзрослев, ни положить конец этим визитам, хотя теперь они стали происходить не так часто, ни изменить сценарий, по которому они проходили. И все же казалось невозможным сознательно оценить связь между описанной моделью взаимоотношений и имеющейся проблемой. Как ни странно, ничто в переносе не отражало этой амбивалентности: в ходе терапии в поведении пациентки не проявлялось ни вызывающих эротических провокаций, ни тревожности и отвращения.

Тем не менее, нам удалось исследовать и вывести на поверхность чувства, которые она испытывала гораздо полнее в состоянии гипноза. Еще раз вспоминая, как однажды, еще подростком, она пришла в квартиру к отцу, пациентка неожиданно “перескочила”, причем без какого-либо внушения, которое могло бы вызвать эту реакцию, на событие, случившееся несколькими днями ранее, когда с ней в постели был ее жених, и она почувствовала сильное отвращение к его ласкам. В конце концов, связь была установлена. Пациентка могла отчетливее, чем это было до эксперимента, вспомнить сопровождавшие инцест амбивалентность и ощущение тревожности, которые сформировали ее сексуальное поведение. Начиная лечение, мы договорились провести 20 интервью, а описанный сеанс был 14-м. По истечении срока контракта пациентка с нетерпением и безо всякой тревоги стала ожидать приближающуюся свадьбу, хотя, по ее словам, ей еще не представился случай подвергнуть испытанию вновь обретенную свободу.

Отвлекаясь от серьезности темы, можно предположить, что некоторый элемент переноса, с успехом скрывавшийся в ходе лечения, обнаружился через два года, когда от пациентки, которая вскоре после окончания лечения вышла замуж, пришло сообщение о рождении ребенка. На открытке было написано: “Все это благодаря Вам”.

В других случаях можно прийти к формулировке, которая основывается на следующей концепции: один или целый ряд подобных травматических случаев могут выработать “условный рефлекс”, который будет проявляться в несколько обобщенном виде. Так образуется неадекватная модель, которая, в свою очередь, порождает возникновение и расширение области неадекватных элементов, кульминацией чего является появление состояния, при котором требуется оказание помощи. Например, если ребенок испытал на себе пренебрежительное отношение окружающих или даже физическое насилие, это может привести к появлению у него пассивности и покорности. Он будет принадлежать к “типу жертвы”, вызывая преследования как ровесников, так и взрослых. Такие случаи усугубляют и обобщают внутреннюю модель, что в результате может вылиться в черты хронической депрессии. Злость, испытываемая из-за дурного обращения окружающих, может все в большей степени направляться на себя самого. Зачастую крайне сложно провести границу между злостью, вызванной соответствующими обстоятельствами, то есть естественной злостью, и гневом, который пациент испытывает по отношению к замененному объекту негодования (в данном случае к самому себе) Это происходит из-за чувства вины, появляющегося в результате попыток исследования подлинной причины злости и страха.