— От такой жизни, — голос Джариса звучал мягко, как бы издалека, — они делаются невероятно тучными. Сперва мы испытывали к ним отвращение, но потом поняли, что иначе там не выживешь. Таким образом, больше поглощается солнечной энергии. Они так умело регулируют процессы, происходящие в коже, что, как это ни покажется странным, сохраняют привлекательность.
Он откинулся назад и, прикрыв глаза, прошептал:
— Просто изумительно, — затем неожиданно усмехнулся, — вы спросите, каким образом практически голыми руками они обрабатывают такое твердое дерево. Если присмотреться, то можно обнаружить, что предмет совершенно лишен текстуры. Фактически это не дерево, а огромное семя, что-то вроде ореха авокадо. Как известно, сорванный авокадо мять так же легко, как глину, но когда он засохнет, становится чрезвычайно твердым. Чрезвычайно.
— … Чрезвычайно, — согласился Маддик.
— Как я говорил, женщины клана изготавливают эти предметы, а мужчины ставят в лесу. Конечно, сильный пол там весьма тщедушный, и погиб бы с голоду, если бы полагался во время охоты только на свои мускулы и отвагу, не будь этих хитроумных приспособлений. Животные, в которых очень сильно развита способность к осязанию, бродят по лесу, натыкаются на них, начинают гладить, и потом больше не могут остановиться. Мужчинам даже не надо их убивать. Этим занимается высшая каста женщин. Они просто ждут, когда животное дойдет до кондиции, а затем ведут на бойню, под гипнозом, конечно.
— Конечно, — отозвался Маддик, ритмично и плавно водя пальцем по граням и ложбинке.
— Вам следует знать, — заметил Джарис с оттенком триумфа в голосе, скрытого за безукоризненной вежливостью, — что на мужчин время от времени находят необъяснимые приступы непокорности. Вот почему их гипнотизируют почти с самого рождения. Эта традиция насчитывает много веков. К несчастью, природа и здесь сыграла злую шутку. Если биологический вид находится в состоянии бездеятельности слишком долго, он перестает развиваться. Гипноз на протяжении нескольких поколений почти вытравил у мужчин желание продолжения рода. Это подобно медленному исчезновению генов. Когда мы высадились на ДК-8, там едва хватало мужчин, чтобы расставлять силки.
Он наклонился вперед и, улыбнувшись, доверительно сообщил:
— Можете представить, каким бесценным подарком оказался наш экипаж для вождей племени, когда стало ясно, что мы можем скрещиваться с местными женщинами — новое начало… новая кровь…
Наступила небольшая пауза, потом Джарис продолжал ровным сухим голосом.
— Думаю, вы поймете, почему я вернулся один… единственный мужчина, который вырвался с ДК-8. Впрочем, — прибавил он, — в некотором роде и не вырвался.
— … и… не… вырвался… — выдавил из себя Маддик.
Джарис удовлетворенно кивнул, обогнул стол и. подойдя к Маддику, выпустил клубы дыма в его широко раскрытые глаза. Тот даже не шелохнулся, уставившись в одну точку. Лишь пальцы правой руки продолжали двигаться, любовно гладя полированный предмет, а большой палец плавно скользил по ложбинке.
Джарис выпрямился, с грустной улыбкой на губах достал из стола колокольчик и позвонил.
Через минуту дверь полутемного алькова отворилась, и в проеме возникло нечто огромное и бледное.
— Он готов, дорогая.
