Гимназия №13 - [68]

– Голову бы помыть, – задумчиво пропела Люба вроде бы своим, но чуть более низким и немного хрипловатым голосом.

И слегка мотнула головой. Волосы взметнулись легким облаком и медленно рассыпались по плечам. Мальчики синхронно вздохнули.

– Пойду, что ли, в душ схожу… – пропела Люба.

– Какой душ… – начала Лёля, но осеклась под быстрым и грозным взглядом Любы.

– Одна? – возмутился Антон, пытаясь согнать морок этой новой, неизвестной ему Любы и пробиться к собственному разуму.

– А что? – спросила Люба.

Но спросила так, что Антоху бросило в краску, Севка снял запотевшие очки, а Мишка двинул кулаком в дверь, и выскочил в коридор.

Антон торопливо отвернулся от Любы и наткнулся на странный взгляд Лёли. От этого покраснел еще больше и принялся искать срочное дело. Оно обнаружилось сразу же в виде Севки, который был еще без очков, но все равно таращился на Любины волосы.

– Чем вы там всю ночь занимались? – прорычал Антоха голосом строгого отца, до утра прождавшего непутевую дочь. – Что вы там с Машкой складывали, когда надо было спать?

Севка встрепенулся и вернул очки на нос. Маша, которая как раз аппетитно зевала, начала говорить, не закончив зевок:

– Уауаау… не складываются!

– У нас руны не складываются, – перевел Севка.

– А ну покажи!

Вряд ли Антон надеялся разобраться в логической загадке лучше Севки и Маши, но он был готов на что угодно, лишь бы не смотреть на Любу или Лёлю. Впрочем, Люба уже ушла, а Лёля затаилась в уголке.

– Ну смотри! – Севка еще не проснулся, но уже был готов к новому мозговому штурму.

Он разложил на столе пять квадратиков с буквами: «В», «Т», «Г», «С» и «Л».

– Это наши руны, если перевести их на русский, – Севка перевернул букву «С», и на ее обороте Антон увидел изображение своей руны

.

Он автоматически проверил карман рубашки – брелок был на месте.

– Не волнуйся, – сказала Маша, демонстрируя толстенную книгу, – мы из энциклопедии перерисовали. Мы всю ночь пытались и так, и эдак…

– Так тут же одни согласные! – удивился Антоха. – Что это за слово без гласных?

– В некоторых древних языках гласные не писались, – наставительно начал Севка, – а в языках семитской группы…

– Гласные мы бы подставили! – перебила его Маша. – Только тут все равно белиберда получается, как ни крути!

Антон покосился на Лёлю. Та все еще сидела в странном оцепенении. Антоха решительно, хотя и бездумно, принялся передвигать бумажки по столу. Севка с интересом смотрел за этими манипуляциями и вдруг завопил:

– Стоять!

Антоха от неожиданности отдернул руку. Севка осторожно поправил бумажки, которые выложились в комбинацию: «В», «Л», «С», «Г», «Т».

– Что-то есть! – азартно прошептал Севка.

Маша на секунду задумалась и переставила местами «Г» и «Т».

– В-л-с-т… г, – прочитал Антоха.

– Почти «Власть», – сказала Маша. – Только «А» пропущено. И вместо мягкого знака буква «Г»…

Севка обеими руками вцепился в волосы – видимо, чтобы лучше думалось…

* * *

После своего позорного бегства из библиотеки Мишка стоял в коридоре за углом и стеснялся войти обратно. Достеснялся до того, что дождался, – из двери выскользнула Люба, оглянулась, тихонько прикрыла дверь и отправилась к лестнице. То ли все еще находясь во власти чар Любиных волос, которые развевались от быстрой ходьбы, то ли чувствуя, что девочка задумала что-то неладное, Мишка отправился за ней, прячась за углами и ползком пробираясь под окнами, как настоящий спецназовец.

Перед выходом на крышу Люба буквально на секунду притормозила, потом резко выдохнула, рванула на себя дверь и шагнула вперед.

– Перун! – позвала она прямо с порога.

Не дождавшись ответа, девочка вышла на середину крыши.

– Перун! – крикнула она чуть громче.

Мишка замер у двери, не решаясь выйти за ней. Люба дошла до огромного стола, заваленного объедками еды, брезгливо покосилась на него и рявкнула во весь голос:

– Перун!.. Выходи. Я пришла!

Перун появился из-за ближайшей трубы, зевая во весь рот и потягиваясь.

– Я сказал в двенадцать, – недовольно сообщил он, но, увидев Любу, чуть не свернул себе челюсть.

– Какие гости… – протянул он.

Люба стояла у стола и смотрела прямо ему в глаза. Перун вдруг засуетился, заметался по крыше, но быстро остепенился и уселся на стул.

– Зачем пожаловала? – спросил он, взяв в руки себя, а заодно и бутерброд с икрой.

– Ты знаешь, – ответила Люба.

– Ну, я как бы… – Перун дернулся и положил бутерброд на место. – Я имел в виду человеческую жертву.

Верховный бог постарался как следует выделить мимикой и интонацией слово «человеческую». Со стороны это выглядело так, как будто при упоминании людей Перуна внезапно перекосило.

– Я – человек, – спокойно сказала Люба.

– Ну да, ну да, – захихикал Перун, – впрочем… хи-хи-хи… это даже интересно… И что, тебя вот так вот взяли и отпустили, да?

– Если ты… – железным голосом сказала Люба и сделала красиво рассчитанную паузу, – …Перун, кому-нибудь сейчас вякнешь хоть слово…

– Да ты как со мной разговариваешь? – взвился Перун.

– Так, как ты этого заслуживаешь, – произнесла Люба.

– Я тебя уничтожу! – заорал Перун.

– Я за этим и пришла, – спокойно сказала Люба.

Мишка, не разбирая дороги, рванул на крышу, споткнулся о порог и растянулся во весь рост.