Гимн шпане - [37]

— Что это за остатки? — продолжал выяснять он. — Я не совсем понимаю.

Ничего удивительного, я бы на его месте тоже засомневался: ожидающий своей очереди Саид, Жиль с видом утомленного ковбоя, а психологиня в мини-юбке пытается забраться к нему в подсознание, да еще странный оператор, толкующий про доставку.

— Что ж, собеседование закончено, давайте ваше резюме, в зависимости от результатов мы с вами свяжемся.

— Прекрасно, — сказал он с язвительной улыбочкой, — значит, в зависимости от результатов вы со мной свяжетесь.

Перед тем как пригласить следующего, я взглянул на Мари-Пьер: ну, как он тебе?

— Конечно, опыт у него большой, но не наш человек.

Приятно было вновь убедиться, что мы мыслим в одном направлении.

Второе интервью прошло быстрее; неприятный оказался тип, к тому же у него на лице было написано, что он тряпка, тряпка и размазня. Раньше он торговал мебелью, и я тут же представил, как он стоит в своей униформе посреди салона где-то в дебрях загородного торгового центра, продавая кухни. Прожектор светил ему в затылок, отчего уши выглядели алыми. Мари-Пьер, должно быть, поняла, что дело гиблое, потому что постаралась быстро закруглиться.

— На меня от одного его вида напала жуткая зевота, — заметила она.

— Между прочим, у него на рубашке пятна, он к тому же нечистоплотен.

Племянник сантехника не появлялся, и я спросил, кто пойдет первым, Саид или Жиль.

— Валяй ты, — подмигнув мне, сказал Жилю Саид. — Я собираюсь поговорить с шефом по-свойски, боюсь, это надолго.

Жиль уселся напротив Мари-Пьер, я навел на него камеру, он старался держаться независимо, и в целом ему это удавалось, — похоже на съемки фильма, улыбнулся он; на вопросы Мари-Пьер Жиль отвечал односложно: да, нет, не знаю, но в то же время казался полностью уверенным в себе и выглядел предпочтительнее остальных. Мари-Пьер просмотрела его тесты, результаты были хорошие, выше среднего уровня.

— Почему ты не сделал последний тест?

Его рот скривился в ухмылке.

— Угадай, где мне предлагали такие вот тесты?

Жиль отсидел пять лет, долгий срок, но это была первичная отсидка, он отличался примерным поведением, ни с кем не собачился — не дурак, чтобы нарываться, и по истечении половины срока подал прошение о досрочном освобождении; у них не было причин ему отказывать, на воле его ждала работа, в общем, перспективы неплохие.

— И что? — спросила Мари-Пьер.

Его отправили к психологу, приятный такой малый, они беседовали долго, Жиль был начитан в области психоанализа, они, как говорится, общались на равных.

— Он меня просто по стенке размазал, — сказал Жиль.

По его тону я почувствовал, что он до сих пор переживает; тогда ему тоже показывали рисунки, и каждое толкование психолога вторило давнишним обвинениям прокурора, становясь непреодолимым препятствием к свободе. Например, на одном рисунке мужчина, охотник, целился из ружья в зайца; что делает этот человек? — спрашивал психолог. — Опишите рисунок. Как что, странный вопрос, он убивает зайца. А вот и нет, это был неверный ответ: мужчина не убивал зайца, он только целился, что не одно и то же.

— Он выставил меня полным дураком; но когда чувак с ружьем целится в зайца, то ведь хочет пристрелить его, так?

Ему отказали в досрочном освобождении.

— Из-за такой ерунды?

Мари-Пьер была возмущена.

— Да, представь себе, и если разобраться, все из-за этого теста, — спасибо, я в такие игры больше не играю.

Честно говоря, я очень хорошо его понимал.

Тут он достал из кармана таблетки и проглотил одну.

— Что это?

— «Экванил», их надо принимать строго по часам.

Мари-Пьер уставилась на него: что такое «Экванил»?

— Это лекарство, — объяснил я, — для алкоголиков.

Она спросила, есть ли у него резюме, он ответил, что нет, и вообще его биография, мол, банальна до боли, чего тут расписывать: игла, запой, а посередке клетка. Я рассмеялся, он тоже; не вижу ничего смешного, сказала Мари-Пьер. Конечно, смешного тут мало, просто забавно это у него вышло.

— Слушай, — начал он, — тебе нужен человек, которому можно смело доверить доставку; если ты возьмешь какого-нибудь пижона в костюме, вроде того, с Биржи, как думаешь, что он будет говорить? Вот вам товар, откуда — не знаю, абсолютно новый, без документов… клиенты платят налом, цена в три, а то и в пять раз ниже магазинной, — сам понимаешь, он не справится.

Жиль был прав на все сто. Меня смущало одно: алкоголь.

— Как насчет выпивки, ты в завязке?

Я не собирался брать на работу типа, от которого разит спиртным с самого утра.

— Взгляни на дело моими глазами: я вышел из тюряги, мне надо устроиться на работу, когда работа есть, все нормально, я держусь, а когда нет, как мне глушить тоску?

Раньше он продавал открытки и книги в пользу общества инвалидов. Многие завсегдатаи бара «У Мориса» промышляли тем же. Альтруисты-профессионалы наводняли Париж и его окрестности, чтобы оказать помощь обездоленным. Только представьте, каково это, целыми днями сидеть без движения, быть неспособным пошевелить ни рукой, ни ногой, купите открытку и гордитесь, что сделали доброе дело. За открытками, естественно, в ход шли книги и журналы. Предъявлялось удостоверение. А вы как думали, мадам, мы состоим в общественной организации. Мы были трепачи экстракласса, могли задурить башку кому угодно, между прочим, вечером я отдавал все деньги, ничего не прикарманивал, не каждому это по зубам — в мороз, прямо на улице заставить раскошелиться какую-нибудь дамочку, ты не представляешь, какой это ценный опыт.