Гильотина в подарок - [112]

– Не я, а твои друзья, – уточнил Костя. – Кстати, о друзьях. На меня в последнее время работал один человек. Он добывал ценные сведения о некоторых организациях. Он и вышел на тебя, когда это мне понадобилось. А на другой день его не стало. Чья работа?

– Могли бы и догадаться с вашей-то проницательностью.

– Твоя?

– Этот человек был связан с теми, кто сейчас охотится за мной. На меня нарвался случайно. И, конечно, узнал. Не мог не узнать, потому что несколько лет назад присутствовал во время нашей стычки со стариками.

– О твоем боевом прошлом я достаточно наслышан. Старина Кацман – твоих рук дело?

– Нам надо было утверждаться! – твердо заявил Элвис. – За Жорика мне и хотели сегодня впаять! Здорово вы расправились с Угольцами! Долго будут помнить!

– Ну и как, утвердились?

– Вернувшись из Франции, я нашел нашу организацию боевой, мобильной. И не на последнем счету в городе! – не без гордости признался Элвис.

– Но сам пришелся уже не ко двору. И братва решила тебя просто-напросто списать за ненадобностью, продать старикам, чтобы меньше было хлопот. Будут они подставлять свою задницу из-за какого-то дохлого Жорика! Кто теперь помнит о том, что когда-то им требовалось утверждаться? У старых авторитетов такое было бы невозможно, но вы ведь сами выбрали игру без правил.

Старцев ничего на это не ответил. Только сунул в рот новую сигарету. И отвернулся к окну.

– А Катрин знает, что я жив? – спросил он, по-прежнему глядя в окно.

– Знает и очень хочет увидеть.

– Чтобы выцарапать мне глаза?

– По-моему, она любит тебя до сих пор. Удивительная женщина!

– Я обезумел тогда! Обезумел! Что-то накатило! Не знаю что! Мог бы и по сей день жить припеваючи! Кататься из Марселя в Париж! И обратно! Да обрыдла мне такая жизнь! Катрин надоела! Папашу ее с вечной темой якобинской диктатуры уже видеть не мог! Думал, увезу коллекцию в Москву, продам постепенно и буду жить, как все нормальные люди! Не тут-то было, гражданин начальник! Коллекция оказалась пустышкой! Антикварный ширпотреб. Тоже, конечно, деньги, но не те, на какие я рассчитывал! Одна только гильотина имела ценность, но с ней я не торопился расставаться. Какой смысл из-за одной-единственной вещички рисковать? Так что вся операция с якобинским хламом гроша ломаного не стоила!

– И в итоге один человек умер, а один остался калекой, – еще раз напомнил Еремин. – Постой-ка, ты говоришь, коллекция оказалась пустышкой? Значит, ты ее кому-то показывал? Специалисту? А утверждал, что никто про нее не знает. Где же теперь этот специалист?

– Там, где ему и следует быть!

– Понятно.

– Что вам понятно? Что вам понятно? Он сказал, что в его магазине все это будет стоять года два-три и вряд ли уйдет! А знаете, что говорил Морис, папаша Катрин? Что этому цены нет! Что антиквары у него с руками оторвут, если узнают! Вот как я лопухнулся! Смешно?

– Не очень.

День казался Еремину на редкость тягучим. Квартира, казалось, превратилась в камеру приговоренного к смертной казни, а он – в телохранителя обреченного.

Больше всего Константина мучило бездействие. Правда, он отдавал распоряжения по телефону.

– Ты решил, куда поедешь завтра? – спросил он Элвиса в уже сгустившихся сумерках.

Тот без конца курил на кухне, не зажигая света.

– У меня есть дальние родственники в Киеве, – сообщил Старцев.

– Не лучшее место, но все же. Тебе надо созвониться со своими родственниками

– Зачем?

– Как зачем? Чтобы не свалиться как снег на голову. У людей могут быть свои планы. Да и в конце концов, чтобы тебя там встретили.

Парень вдруг ни с того ни с сего расхохотался неприятным истеричным смехом.

– Чтобы меня встретили? Встретили, да? Мальчик едет в пионерский лагерь! Один! Без папы! Без мамы! Ничего страшного, малыш, тебя там встретят! Неужели вы так наивны, Еремин? Выгляните в окно! Сколько добровольных провожатых у малыша!

Следователь бросился к темному окну. Парень был прав. Он насчитал во дворе пять иномарок с праздно болтающими людьми внутри освещенных салонов.

– Стая ворон слетелась на падаль, – прокомментировал Элвис

– И все-таки я закажу билет на Киев!

Авторитет не слышал оптимистической фразы следователя, потому что безутешно рыдал, уронив голову на стол, всхлипывая, как ребенок. Может, впервые в жизни в нем всколыхнулась, прорвалась наружу невыносимая жалость. Жалость к себе.

Самолет улетал ночью.

– Мы выйдем из дома за четыре часа. Помотаем их по городу. Как только оторвемся, прямиком в Шереметьево! – выложил свой план действий Костя.

– Вам-то зачем все это? Они пришьют нас из «узи», едва мы покажемся в дверях подъезда.

– Почему же до сих пор ничего не предприняли? – возразил следователь. – Охота им ждать, пока мы выйдем?

– Не знаю.

– А я знаю. Их боссу год назад я помог в одном деле, – признался он.

– Ерунда!

– Не ерунда! Старики играют по правилам. Правда, среди них тоже попадаются… – С его уст едва не слетело грубое слово, но он пощадил парня.

Перед выходом Вадим попросил бумагу, ручку, конверт.

Он написал два письма. Одно запечатал в конверт, другое просто сложил вчетверо.

– Если вам удастся выкарабкаться, не поленитесь, съездите в Косино к той самой девушке, у которой я прятался. Передайте ей записку от меня. Она отдаст вам часть коллекции Мориса. Там же в моем чемодане найдете ключи от подмосковной квартиры, где жила бабушка. В подвале – мебель. Вы видели ее. Поднять ее будет хлопотно. Если Катрин это надо, она оплатит расходы.