Гильотина для госпитальера - [4]

Не получив крови, Черный шаман уселся на пол, смотря перед собой. Потом неожиданно на две минуты все сенсоры в его боксе, а также в прилегающих были выведены из строя. Персонал метался минут пять, пытаясь восстановить контрольсистемы. Причина аварии осталась неизвестной. Но когда на экране появился вновь Черный шаман, он был в состоянии ступора, лежал кверху пузом с открытыми глазами, в которых не отражалось ничего, и лишь слабое дыхание говорило о том, что он не умер.

– Ночью он на миг пришел в себя, – сказал Утконос.

– И что?

– Опять прохрипел: «Крови мне!» И затих…

Два года Черный шаман находился в спецотделении. Док Сэм продолжал держать его в боксе высокой защиты. Знал, что может прийти час, когда спящая сила проснется и тогда всем будет несладко.

– Стоп! Не переключай! – Док Сэм подался вперед, заметив, что туша Черного Шамана шевельнулась, по ней прошла дрожь, складки жира затряслись.

– Ох! – вскрикнул Утконос.

Диаграммы контрольприборов перед ним вдруг взорвались. Посыпались красные кубики, прорезаемые синими молниями. Аппаратура будто взбесилась.

Но она была в порядке. Эти символы означали одно – в боксе восемь, где был Черный шаман, происходит невероятный выброс биоэнергии…

***

– Энергослияние четырех штурмовиков типа «Торнадо», – сообщил комп, в его голосе появились нотки тревоги и озабоченности. Ничего удивительного – он запрограммирован на выражение эмоций.

На экранах четыре штурмовика зависли квадратом, между ними протянулись световые линии, и вскоре вырос гигантский мерцающий «пузырь». Это означало, что поля штурмовиков слились воедино, и теперь будет происходить пробой защитпокрывала космического госпиталя.

– Напряженность единого поля противника? – потребовал Сомов.

– Семьдесят пять тысяч радеров, – доложил компьютер.

Сомов похолодел. Штурмовики класса «Торнадо» как раз приспособлены для взламывания защитных покрывал оборонительных комплексов.

– Как долго мы продержимся? – спросил госпитальер.

– Расчетное время прорыва – сто двадцать минут.

– Вот черт… Три восьмерки!

Три восьмерки – галактический код, означающий пиратское нападение. Любой военный или полицейский корабль, принявший его, обязан поспешить на помощь. Но двух часов, которые оставались у них, не хватит на то, чтобы помощь пришла.

– Передано, – заявил комп. – Карта новой навигационной информации. Ближайший от нас корабль – пассажирский лайнер «Парус» – находится в сорока четырех часах пути.

– Непостижимо! – Сомов хлопнул ладонью по подлокотнику кресла, и ему захотелось взвыть.

– Осмелюсь заметить, что вам следует проверить свое самочувствие и адекватность ситуативных реакций на «Диагност-комплексе», – участливо заявил комп.

– Что?! – воскликнул Сомов. – Заткнись!

– Исполнено.

Сомов активизировал перед собой СТ-пульт и принялся за работу.

Он не был военным, но не обязательно оканчивать военную академию, чтобы пользоваться полностью компьютеризированным оборонным комплексом.

Два часа он мог быть спокоен. Это время штурмовики будут дырявить силовое покрывало госпиталя, в то время как оборонные системы лишены возможности нанести по ним удар, поскольку отделены от противника своим же полем.

Время позабавиться просчитыванием возможных вариантов у госпитальера имелось. Уже через полчаса работы с компом он понял, что шансов у него нет. При самом благоприятном раскладе противник теряет три штурмовика, разносит лучевыми и ракетными ударами сооружения защиткомплекса. И берет госпиталь на абордаж. А потом?

Что потом? Кому мог понадобиться самый мирный объект Галактики? Кто мог кинуть на него звено штурмовиков «Торнадо»? После того, как была разгромлена последняя обитель черных ученых и пиратов Харлей-два, вряд ли какая-нибудь пиратская планета, если она еще есть, способна выставить звено «Торнадо». Это под силу только высокоразвитому миру первой линии. И такое нападение равнозначно объявлению войны.

Штурмовики продолжали свое дело. Они вклинивались все дальше в оборону госпиталя. А напряжение силового покрывала оборонительной системы все падало и падало.

Сомов прикрыл глаза. Стояла тишина. Казалось, не происходит ничего. Он представить себе не мог, что вскоре на территорию госпиталя ступят убийцы. И ничего нельзя изменить.

Минуты бездействия были самыми жуткими. Ожидание парализовывало.

А штурмовики вгрызались все глубже и глубже в защитпокрывало, как оголодавшие крысы. А таймер, заведенный компьютером и висящий перед носом Сомова, показывал, сколько осталось. Сотни больных людей, судьба уникального оборудования, сам госпиталь – возможно, часы отсчитывали, может быть, сколько осталось им существовать. И самому Сомову погибать тоже никак не хотелось. Но…

Таймер кончил отражать минуты. Пошли секунды.

– Защитный комплекс прорван, – буднично сообщил комп и добавил: – Черт побери.

Скрестились гибельные, наполненные огромной энергией лучи штурмовиков и двух охранных башен.

Полыхнули плазменные разрывы. Сомов зажмурил глаза, а когда открыл их, увидел, что одного штурмовика и двух башен нет.

Корабли прорвали первый рубеж обороны и неторопливо двинулись вперед. Им предстояло уничтожить еще четыре башни.