Гильдарский разлом - [124]

Прогностикар сложил руки на груди и прислонился к стене. Отчасти он сделал так, чтобы Портей почувствовал себя уютнее и успокоился, но также и для того, чтобы ослабить нагрузку на исцеляющиеся кости. Он получил множество ранений в поединке с Тэмаром, и хотя Бранд быстро шел на поправку, выйти на поле боя ему предстояло еще очень нескоро.

— Я не имел в виду ничего дурного, прогностикар. И спрашиваю только из уважения к своему капитану и боевым братьям. — Наконец в глубине души сержанта вспыхнула искра старого Портея, и он поднял голову.

Сержант по-прежнему старался не встречаться взглядом с Брандом, несмотря на то что глаза прогностикара были скрыты тенью широкого капюшона. Его взгляд был прикован к точке где-то над левым плечом Бранда. Старший воин уважал такую проницательность, не говоря уже про соблюдение протокола. Даже когда ему приказали сдать символы своего звания, Портей не возражал. Он все понимал и соглашался со всем с момента прибытия на «Грозное серебро». После возвращения на Пакс Аргентий о столь достойном поведении не забудут упомянуть.

Портея лишили звания не затем, чтобы уязвить его гордость, но сугубо по необходимости. Существующие правила предназначались для того, чтобы защитить как Портея, так и его братьев. Он пробыл в плену у врага не слишком долгое время, но, по его собственному признанию, был осквернен. В том, что у него изъяли прогеноидную железу, Портей видел ужасный позор и теперь считал себя недостойным сержантского звания. Судя по перешептыванию и увиденным Брандом поверхностным мыслям, не один Портей считал так же.

После прибытия на Варсавию его передадут капелланам на Пакс Аргентий, где он будет подвергнут допросам и ряду физических тестов. Если Портей пройдет их и не будет обнаружено никаких отклонений, его без сомнений восстановят в прежнем звании. Более того, орден нуждался в опытных офицерах.

Именно это Бранд и поведал Портею в первый же час после его заключения. Но это была не вся правда.

Да, его подвергнут дознанию и тестам. Но столь неопределенного будущего, как у Портея, ему прежде не приходилось видеть. Он не мог заставить себя рассказать всю правду, видя, в каком состоянии находится сержант. Депрессия воина казалась практически ощутимой, словно черная тень, запятнавшая чистую душу. Бранд чувствовал стыд Портея как горький привкус, наполнивший психическую ауру сержанта.

Нарин отметил, что в физическом отношении Портей находился в удовлетворительном состоянии, учитывая обширность повреждений внутренних органов. Но с психической точки зрения из-за утраты прогеноидной железы Портей ощущал себя неполноценным и горько сожалел о своей участи. Жалость к самому себе — худшее, что может быть. Этого следовало ожидать, но терпеть подобное было нельзя.

Именно потеря прогеноидной железы так сильно озадачивала Нарина.

— Я не могу сказать, — признал он, когда Бранд спросил его, что в долгосрочной перспективе может случиться с Портеем без Священной Квинтэссенции. — Может, и ничего, но, судя по результатам исследований, которые мне удалось найти…

Нарин тяжело сглотнул, прежде чем продолжить.

— Скорее всего, у него начнется процесс старения. Без Священной Квинтэссенции, без дара наших предков и прогенитора, он — обычный человек. Огромный и сильный, но только человек. Он подвергнется разрушительному воздействию времени и в конечном итоге умрет.

— Все мы умрем, апотекарий. — Мысль о естественном старении, обычно чуждая для космических десантников, ужаснула Бранда куда сильнее, чем ему хотелось бы признать.

— Да, прогностикар. Конечно, этого может и не случиться.

Последние слова Нарин сказал без особой уверенности. Поэтому Бранд решил пока скрыть от Портея правду. Если Красные Корсары приговорили его к смерти от старости, то сейчас лучше почтить его подвиги. Со временем он узнает правду.

— Посмотри на меня, брат. — Голос Бранда звучал мягко, но в нем слышалась настойчивость. Портей снова поднял голову. Прогностикар мысленно потянулся и ощутил чувства Портея. То, что он испытал, лучше всего можно было описать как клубок эмоций, окрашенных блеклыми оттенками темного, угрюмого кроваво-красного цвета. Отстранившись от сопереживания, Бранд воспользовался преимуществами, которые даровали ему вышестоящее звание и мудрость прожитых лет.

— То, что случилось с тобой, — огромное несчастье, — сказал прогностикар. — Пойми, Портей, я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Но ты не ребенок. Ты — воин Серебряных Черепов. Ты — один из избранных Варсавии. Один из Сынов в Серебряных Узах. Верь в свои силы и в путеводный свет Императора, и ты выйдешь из всех испытаний невредимым.

— Я больше никогда не стану «невредимым», — раздался неожиданно горький ответ. Портей выпалил в прогностикара слова, в них чувствовалась такая печаль, что Бранд невольно отшатнулся. — Кто я без Священной Квинтэссенции, прогностикар? Она делала меня тем, кто я есть. Это символ всего, чем я стремился стать. А теперь я… генетическое чудовище. Тебе лучше убить меня. Лучше, чтобы меня убили на планете, чем терпеть этот позор.

Портей едва ли не слово в слово повторил то, что еще недавно обсуждали относительно его будущего. Бранд выступал за то, чтобы воину сохранили жизнь, и сказанное сержантом ужасно разозлило прогностикара. На этот раз Портей зашел слишком далеко, и Бранд устал терпеть его жалобы.