Гидроудар - [9]

Василий привычным жестом поправил портупею своего неизменного концертного костюма — военного кителя — и легко взбежал по крутым ступенькам на сцену. И берег древней реки взорвался криками, свистом, аплодисментами — Разгуляев давно заметил, что столь горячего приема, как на благотворительных концертах, не бывает ни на корпоративах, ни на выступлениях в огромных залах. В воздухе затрепетали тысячи российских и бенгальских флажков, которые организаторы раздали зрителям. А над головами группы, через всю сцену, в плотном желтом воздухе чуть заметно колыхался огромный транспарант на двух языках: «Да здравствует российско-бенгальская дружба и сотрудничество!»

Василий окинул взглядом этот импровизированный зрительный зал. В первом ряду заметил нашего посла, руководство «Сиддирганча» — всех высокопоставленных чиновников, с которыми вчера познакомился на банкете. Сдержанно кивнув вип-зрителям, Разгуляев поднятыми над головой руками поприветствовал всех собравшихся:

— Здравствуйте, мои дорогие! От имени нашей группы позвольте выразить вам восхищение вашим самоотверженным трудом в такой дали от родины! Мы догадываемся, как вы здесь скучаете по родным березкам. И первая наша песня — про них!

Он пел про то, как сказочно шумят в России березы, как они прекрасно понимают русскую душу, и как, отрываясь на ветру, летят их трепетные листочки… Он пел о Родине, о чем-то очень исконном, и с каждой новой песней чувствовал, как разгорается аудитория, с каким удовольствием подпевает группе, повторяя давно известные слова любимых хитов:

«Главное, что у меня есть ты,

Любовь моя!»

Организаторы не могли придумать места для проведения концерта лучше. На заднем плане, как величественная декорация, возвышалась плотина «Сиддирганча». Посол говорил вчера Разгуляеву, что сначала организовать концерт планировалось прямо у плотины, но шум падающей воды просто не позволил бы артистам услышать собственные голоса. Поэтому пришлось выбрать место на пару километров ниже по течению Ганга. Но и отсюда «Сиддирганч» был как на ладони.

Посол коротко взмахнул рукой. Это был условный знак — они договорились вчера, что после пяти-семи песен на сцену выйдут официальные представители двух сторон, чтобы произнести небольшие праздничные речи «по поводу». Василий понимающе кивнул и отступил в глубь сцены, уступая место у микрофона вип-гостям праздника. Спрятавшись за мониторами и колонками, Разгуляев решил использовать выпавшую паузу, чтобы попить и принять порцию лекарства — разболевшаяся спина никак не хотела униматься.

«Официоз», без которого не обходился ни один из подобных концертов, был самой вымученной и ненужной частью праздника. Но — обязательной! Речи не интересовали ни артистов, ни собравшихся зрителей, они не нужны были и самим выступающим, но произносились всегда с таким пафосом и так торжественно, будто именно этих слов и ждали сотни и тысячи пришедших на праздник людей. Вяло аплодируя ораторам, аудитория просто ждала продолжения концерта.

Впрочем, будь Разгуляев повнимательнее, он бы, возможно, заметил, что кое-кто из зрителей слушает выступающих с куда большим интересом. Чуть опустив тонированное стекло сверкающего черным лаком «Мерседеса-гелендвагена», каждое слово ораторов напряженно ловил упитанный китаец во вполне пристойном европейском костюме, сидевший на заднем сиденье роскошного автомобиля. Его машина стояла чуть поодаль от сцены, и китайцу приходилось внимательно вслушиваться, чтобы понять, о чем говорят выступающие.

Дождавшись, когда российский посол передал слово директору «Сиддирганча», китаец выбросил в форточку недокуренную сигару и нажал кнопку стеклоподъемника, закрывая окно. Достав из внутреннего кармана дорогой мобильник в черном титановом корпусе, он нажал пару кнопок и поднес трубку к уху.

— Слушаю, господин, — его звонка явно с нетерпением ожидали.

— Все готово?

— Так точно, господин.

— Время пришло, — произнес китаец. — И не забудь — плюс три минуты.

— Конечно, мой господин.

Спрятав телефон в карман, «господин» чуть тронул плечо сидевшего за рулем водителя:

— Едем. И побыстрее!

Джип, подняв облачко желтой пыли, тут же рванул с места.

А на сцене, расцвечивая свою речь красочными оборотами и пространными сравнениями, соловьем разливался директор гидроэлектростанции. Переводчик еле-еле поспевал по-русски излагать для слушателей те сложные словесные конструкции, которые рождал бенгальский чиновник:

— С чувством огромного уважения и восторга… благодарность к беспримерному труду, который продемонстрировала нам великая российская нация… высокотехнологичное сооружение, с которым страна с уверенностью смотрит в свое светлое будущее…

Народ слабо хлопал после каждой громкой фразы и ждал, когда же концерт будет продолжен. Наконец, бенгальский чиновник глубоко поклонился, и переводчик с явным чувством облегчения с воодушевлением выкрикнул его последний пассаж:

— Без помощи русских друзей нам никогда бы не удалось построить на Ганге великую гидроэлектростанцию, заковав в бетон мощь нашей великой реки!

Эти слова потонули в радостном крике толпы, дождавшейся, наконец, окончания затянувшегося официоза. В воздух снова взлетели флажки и ладони аплодирующих. И в этом шуме люди не сразу расслышали, как по берегу волной прокатился какой-то новый, тяжелый и густой звук.