Гибель Византии - [160]

— Нет, донна, природа мертва, — Максим Дука мило и нежно улыбнулся, — ее кто-нибудь одушевляет; я думаю, что можно отыскать этого небесного духа, который парит здесь…

— Можете искать, синьор, но без меня; я думаю, что природа одушевленна, — с притворной наивностью, ответила Инеса.

— Без вас я не найду этого духа… мы уйдем и природа умрет снова или погрузится в сон.

— Но однако, дон Массимо, пора возвратиться во дворец, уже темнеет. В это время король бывает у себя, он любит, чтобы его окружали друзья.

— Король Альфонс очень умный и симпатичный человек, я нисколько не удивляюсь всеобщей привязанности к нему.

— О, да! К тому же, он много перенес на своем веку. Он покинул родину и едва ли когда возвратится обратно, а для испанца это очень тяжело.

— Что же за причина?

— Извольте, я вам, синьор, расскажу, тем более, что это всем известно. Король в молодости любил мою тетку, Маргариту Гихар; он тогда уже был женат, и королева Мария узнала о его страсти. Дикая месть охватила ее и она приказала задушить Маргариту; нашлись исполнители этого приказания. Король Альфонс, говорят, был совсем убит. С одной стороны он себя не считал правым ни пред королевой, ни пред покойной Маргаритой, с другой стороны, месть чужда была его великодушному характеру, тем более не мог он мстить женщине, но вместе с тем он не мог более выносить присутствия королевы Марии, и решился покинуть родину и отыскать престол сыну Маргариты Гихар, Фердинанду, тому молодому принцу, которого вы видите у короля. Этим он хотел загладить свою вину пред Маргаритой и ее семьей. Испанцы горды; никакой испанец, при всем уважении к своим королям, не сочтет за честь, если его дочь или сестра сделается фавориткою короля, а потому король настроил против себя Гихаров, которых он очень любил; смерть Маргариты примирила короля с ними. Король явился к моему отцу и обещал добиться, во что бы то ни стало, от папы признания Фердинанда принцем и своим законным сыном и доставить ему корону. Король так искренно и так неустанно к этому стремился, что сделал из Гихаров самых преданных своих друзей. Он воспользовался в пользу принца завещанием королевы неаполитанской Иоанны, хотя она это завещание потом уничтожила, и всецело отдался военным предприятиям — они его развлекали и давали возможность трудиться для сына Маргариты, которую он ни на минуту не забывал.

Когда Инеса Гихар и Максим прибыли во дворец Дука, все придворное общество было уже в сборе. Король пошутил над продолжительным отсутствием молодых людей, и обратившись к сидевшему тут же Гихару, дружески положа ему руку на плечо, шепотом сказал, слегка указывая на молодых людей:

— Что, старина, видал ли ты когда-нибудь такую парочку?

VII

Хотя Тана в средине XV века была уже в упадке, однако рыбный промысел Порто-Пизано, Палестры и других окрестностей был значителен. Среди крупных торговых контор видное место занимала контора Луканоса. Она была оживлена; здесь находились итальянцы, греки, татары, русские и черкесы с Кавказа.

Луканос, еще совсем молодой человек, был в своей комнате за конторкой и подводил итоги прошедшего дня, когда к нему вошел слуга.

— Пришли барки из Ельца, — сказал он, — и хозяин желает вас видеть.

— Скажи ему, чтобы зашел когда совсем стемнеет.

При этих словах Луканос лукаво улыбнулся.

— Он спрашивал еще, — прибавил слуга, — не знают ли у нас монаха отца Стефана, у него есть для передачи ему четки; но Стефана у нас никто не знает.

— А, хорошо, я его знаю, — отвечал Луканос.

Лицо его всегда веселое, несколько омрачилось.

— Спиридон, подожди, — удержал он слугу и задумался. Немного спустя, он сказал:

— Спроси у приехавшего из Ельца торговца, не знает ли он там Кутлаева, и если знает, то не сообщит ли он, может ли этот Кутлаев заплатить долг свой в двести дукатов или нет? Пойди спроси и передай мне его ответ сейчас же.

Спиридон вышел. Луканос встал из-за конторки и заходил по комнате; его что-то сильно волновало.

Спиридон вошел.

— Ну, что?

— Он очень обеспокоился и спрашивал: разве Кутлаев должен что-нибудь вашему господину, и просил повидаться, говорит, что лично все изложит вам.

— Хорошо. Позови его.

Лишь только Спиридон ушел, Луканос поспешно прикрыл окна, так что в комнате стало совсем темно.

— А, кирие Евфимий, прошу вас, войдите, простите меня, что я вас впотьмах принимаю, у меня глаза очень болят, я не могу оставаться при свете.

— Ничего, ничего, не беспокойся, сударь, и в темноте молено поговорить.

— Что же вы привезли хорошего?

— Много, сударь. Твои ребята там список составляют, я все деньги, которые получились от отца Стефана, употребил в дело.

— Очень приятно. Все, что вам еще следует получить, можете взять, когда пожелаете, товаром или деньгами. Все это вы в конторе уладите.

— Очень доволен, сударь, всеми нашими оборотами и вперед душевно рад служить.

— И я в свою очередь доволен, благодарю вас за аккуратность. А вот вы еще хотели что-то передать отцу Стефану. Я с ним месяца через два увижусь.

— Да, да, прими четки с золотою иконкою для передачи. Достопочтенный Стефан забыл в бытность свою у нас, дочь моя нашла и просила ему передать.