Гибель Урании - [11]
Юноша сел в кресло.
Седых внимательным взглядом обвел цепочки красных и зеленых кнопок и почувствовал почти то же самое, что чувствует сапер посреди минного поля: надо продвигаться вперед, хоть каждый шаг может стать последним в жизни.
С огромной осторожностью юноша приблизил палец к крайней кнопке слева снизу. Нажал на нее, сдерживая дыхание…
Не вспыхнула молния, не загрохотал гром. Просто кресло легко повернулось влево, упругие щупальца обхватили Павлову голову и впрыснули ему в рот оуе.
— Хм… Неожиданно, но довольно приятно… А если нажать на ту, большую?
Только Павел потянулся к ней, как послышался резкий звук, и кнопка изменила свой цвет на синий. Но юноша не обратил внимания на предостережение. Тогда щупальце, который выскочило из щита, оттолкнуло его руку прочь.
— Извиняюсь! — засмеялся Павел. — А эту?
Кнопка в нижнем правом углу щита управляла освещением: все помещение вдруг залило розовым, приятным глазу светом. Не было видно ни одной лампочки или любой другой осветительной системы — просто все предметы засияли ярче.
— Понятно, — кивнул головой Павел. — Нижний ряд кнопок — бытовое обслуживание.
Однако следующий эксперимент научил его осторожнее обращаться с незнакомыми устройствами автоматики. Как только он нажал вторую кнопку слева снизу, как откуда-то выскочило что-то похожее на колпак, присосалось ко лбу и затылку, зажужжало, и через несколько секунд голова у Павла стала лысой, как колено. Эта кнопка, очевидно, заведовала «парикмахерской».
— Вот тебе и имеешь! — обиделся юноша. — Хотя бы предупредили, что ли!
За дальнейшее исследование он взялся только тогда, когда убедился, что аппаратуру можно выключить повторным нажатием на ту же кнопку, но все равно теперь был значительно осторожнее.
Вскоре Павел полностью освоил несложную машинерию бытового обслуживания своей камеры. Однако этого ему было мало. Тысячи вопросов сновали в его голове, хотелось во что бы то ни стало увидеть космонавтов. Но только не вспыхивал экранчик, не шевелились «спруты» и никто не откликался на зов. Казалось, пленного оставили на произвол судьбы, забыли о нем.
Уже давно Павла заинтересовал металлический прямоугольник прямо посреди щита. Может, это тоже какой-то экран? Однако кто может гарантировать, что из-за него не вырвется испепеляющий луч? Из этих соображений Павел, прежде чем нажать на соответствующую кнопку внизу, поднялся с кресла и отошел подальше в сторону.
Нет, ничего. Никакого действия.
Павел сел снова… и чуть не вскрикнул. В небольшом окошечке он увидел себя, который отдергивал палец от щита.
Все изображение было величиной с почтовую открытку, но юноша с удивлением заметил, что оно вдруг начало наползать на него, расширяться на всю камеру, приобретать объемность, становясь почти реальным.
Юноша почувствовал странное раздвоение своего «я». Он вполне отчетливо сознавал, что сидит сейчас в кресле, крепко ухватившись за поручни, и в то же время чувствовал себя другим, подопытным Павлом, которым только что был. Только все, что он делал, на экране демонстрировалось в обратном порядке.
Вот того, другого Павла Седых в этом помещении экзаменуют по математике… Вот он барахтается в объятиях «спрута», потом летит вверх к люку… А вот чудовище запихивает его в кабину и ползет обратно в заросли…
Что-то похожее на это Павел видел в детстве, когда киномеханик сельского клуба перепутал, где конец, а где начало кинофильма, да и пустил ленту в обратном направлении. На экране дым втягивался в жерла пушек, парашютисты с раскрытыми парашютами прыгали в чистое небо, убитые вставали и задом бежали на исходные позиции.
То, с чем Павел столкнулся сейчас, было несравнимо более странным: он словно попал на какую-то невероятную машину времени, что в бешеном темпе переносила зрителя в прошлое. Лишь на одно мгновение Павел мог сосредоточить свое внимание на каком-то предмете, потому что уже в следующую минуту картина бежала все дальше и дальше назад во времени и пространстве.
Юноша не видел самого вездехода, зато наблюдал, как на пути сводятся срезанные им деревья. На черной поляне посреди горящей тайги чудовище с грохотом начали осаждать те магнитные шестигранники, которые видел Павел на месте падения ракеты. А потом все затянуло пламенем, раздался бешеный рев, и перед глазами вдруг возникла Земля. Наполовину освещенная солнцем, окутанная седой дымкой, она плыла в безграничном пространстве, а около нее плыла Луна.
Трижды прокрутилась перед глазами Павла родная планета, а потом начала быстро отдаляться: превратилась сначала в голубое пятнышко с желтоватой точкой рядом, затем — на звездочку поменьше мохнатого ослепительного солнца, а потом еще уменьшилась и совсем исчезла среди других звезд.
Впервые перед Павлом во всем величии предстала бесконечность пространства и времени. Юноша чувствовал, что летит с бешеной, невероятной скоростью. Медленно изменялся рисунок созвездий, и все вокруг было полно мрака и пустоты — страшной пустоты, в которой нет ничего и никого на миллиарды миллиардов километров.
Сколько длилось это путешествие — трудно было сказать. Павел чувствовал себя настоящим участником космического рейса, и ему уже начало казаться, что прошли века с того времени, как на экране в последний раз мелькнула поверхность Земли.
