Гибель советского кино. Тайна закулисной войны. 1973-1991 - [42]

В стан критиков фильма угодил даже… его сценарист писатель Юрий Нагибин. Но здесь, судя по всему, все дело было в уязвленном самолюбии: Нагибина не пригласили на премьеру фильма в Японию, потом задержали приглашение на МКФ, из-за чего он впал в ступор. И даже записал в своем дневнике следующие строчки: «Ну а история с фестивалем, где первым номером идет моя картина «Дерсу Узала»? Все буквально балдеют, когда я говорю, что меня не пригласили на фестиваль. По всем законам мне полагалось бы входить в советскую делегацию. А меня даже гостем не пригласили…»

Однако чуть позже ошибка была исправлена, и Нагибин оказался в числе участников фестиваля. И что мы читаем в его дневнике дальше: «Завершилась еще одна утомительная ненужность – кинофестиваль. Устал как собака… от обилия скверных фильмов, от собственных глупых ожиданий чуда. Ну вот, чудо вроде бы свершилось: «Дерсу» получил Золотой приз, но на моей судьбе если это и отразится, то лишь в отрицательном смысле: прибавит недоброжелателей…»

Короче, из дневника писателя видно: что бы ни происходило вокруг, его автор всем будет недоволен. Кстати, отметим, что Куросава снимал фильм не по оригинальному сценарию Нагибина: тот положил в его основу книги В. Арсеньева «По Уссурийскому краю» и «Дерсу Узала». Кроме этого, сам Куросава тоже кое-что внес в сценарий, из-за чего гонорар с Нагибиным они делили пополам. Может быть, поэтому писатель так осерчал на режиссера и охарактеризовал его в том же дневнике следующим образом:

«О Куросаве говорят так: старый, выхолощенный, склеротик-самодур, чудовищно самоуверенный, капризный, с людьми жестокий, а себе прощающий все промахи, ошибки и слабости. Он маньяк, а не рыцарь и даже не фанатик…»

Трудно сказать, кто именно наговорил Нагибину напраслину на знаменитого режиссера. Судя по всему, это были завистники, коих у Куросавы всегда было много, причем везде, где бы он ни работал: в родной Японии, в Америке и т.д. На самом деле характеристика, данная Нагибиным Куросаве, несправедлива. Гораздо ближе к истине слова другого человека, также имеющего непосредственное отношение к фильму: актера Юрия Соломина, который сыграл в фильме роль Арсеньева. А рассказал он следующее:

«Когда мы познакомились с Куросавой, он произвел впечатление жесткого, даже мрачного человека. Однако позже выяснилось, что на самом деле это добрый, очень уважительно относящийся к другой личности и другой культуре человек. Он больше любил слушать, а не говорить, а умение слушать – большая редкость…

Его многое отличало от других режиссеров, от тех, кто считает, что актера надо держать в узде. Куросава не стеснялся похвалить актера, поддержать его в трудную минуту. В своей оценке он был всегда ясен и конкретен. Всегда внимательно выслушивал мнение своих помощников, актеров, а потом принимал точное решение, как опытный дипломат обходя необдуманные, ничем не подтвержденные мысли…

Встречаясь с ним ежедневно, наблюдая его, я не переставал удивляться его готовности общаться с людьми, доброжелательности, искреннему проявлению свойственных человеку совершенно различных, порой полюсных эмоций, чувств. Он, словно ребенок, мгновенно предавался бушующей радости, сменявшейся неожиданно задумчивостью, даже унынием. В глазах его вспыхивало шальное озорство, потом эти же глаза глядели с неподдельной грустью. Какая палитра чувств, какой диапазон восприятия!

Куросава никогда не лез в душу, но если ты ему что-нибудь начинал рассказывать о себе, всегда слушал с интересом. О своих переживаниях тоже не любил распространяться, был человеком сдержанным, мужественным, не сентиментальным. У него доброта суровая…»

В заключение этой темы приведу воспоминания еще одного человека – кинорежиссера Андрея Михалкова-Кончаловского. А рассказал он следующее:

«Однажды я поехал к Куросаве в Токио. Мы сидели у него на кухне, из окна была видна Фудзияма, и Куросава сам приготовил суши… Потом он достал водку «Столичная», которую очень любил… Короче, когда мы выпили с ним грамм шестьсот, Куросава начал говорить, что Ленин – хороший человек. А я, выросший при социализме, ему возражал: мол, попробуй в такой стране хотя бы один худсовет пережить. Тут повисла страшная тишина… Когда много позже я привез в Токио свой фильм «Поезд-беглец», Куросава даже не пришел его смотреть. Вот так на политической почве мы разошлись с этим по-настоящему великим человеком и режиссером…»

Возвращаясь к фильму «Дерсу Узала», отмечу, что за свой сценарий Юрий Нагибин удостоился гонорара в размере почти пяти тысяч рублей, а вот гонорар Соломина был в два раза больше – 10 642 рубля. Скажем прямо, неплохие деньги за десять месяцев съемок (то есть по тысяче рублей в месяц при средней зарплате по стране в 150 рублей).

Но вернемся к кинопрокату-76.

Пятерка фаворитов собрала аудиторию в 204 миллиона 800 тысяч человек, что было больше прошлогоднего показателя, но всего лишь на 17 миллионов человек.

Хит-лист киностудий выглядел следующим образом: «Мосфильм» – 10 картин, по одной ленте было у «Ленфильма», киностудий имени Горького и Рижской.

Из заметных фильмов, которые в прокате провалились, назову ленту Никиты Михалкова «Раба любви» (11 миллионов 200 тысяч). Это была вторая полнометражная картина Михалкова: первой был истерн «Свой среди чужих, чужой среди своих», который произвел настоящий фурор в кинематографическом мире своей оригинальной трактовкой темы Гражданской войны, к тому времени эта тема стала уже пробуксовывать, а потом и вовсе скатится к чистой развлекательности. В своей новой работе Михалков тоже оказался не чужд оригинальности, создав фильм-стилизацию под немое кино 20-х годов. Однако на этот раз массовый зритель эту оригинальность не оценил: «касса» у фильма оказалась вдвое меньше, чем у «Своего среди чужих…». Хотя критика отзывалась о фильме в целом положительно и справедливо называла Михалкова наиболее талантливым представителем молодого поколения советских кинорежиссеров.