Гибель отложим на завтра. Дилогия - [63]

— Великая, — проговорил и быстро поднялся.

— Аххарит… — процедила царица. — Добро пожаловать. Советник Ниррас тебя очень хвалил. Он был прав?

— Смотря в чем хвалил, Великая. В уборке полей я, например, как-то не очень, — он улыбнулся.

Поведение его казалось настолько непринужденным, что и царица, сама того не ожидая, немного расслабилась.

— Могу отправить тебя к крестьянам, они научат, — усмехнулась.

— Боюсь, это мне не поможет, я потрясающе бездарен! Не хотелось бы, чтобы Великая узнала — насколько.

Удивительно, но этот нахальный ублюдок начинал ей нравится. Хотя почему бы и нет? Ведь он не сам Хаттейтин, а всего лишь его сын. К тому же, ничем не напоминающий своего елейного, чрезмерно осторожного отца; даже внешностью они различались так сильно, словно и не родственники вовсе.

Но Лиммена не спешила проявлять благосклонность.

— Тогда расскажи, что ты умеешь лучше всего. Если умеешь.

— Лучше всего я умею убивать, — ответил Аххарит с пугающей серьезностью.

Лиммена успела заметить встревоженный взгляд Нирраса: видимо, советник не ожидал подобного ответа и не знал, как отреагирует на него царица.

— Ради золота? Или власти? — спросила она.

— Золота мне достаточно и так, убивать ради него скучно. А власть приносит больше проблем, чем удовольствия.

Увидев ее вопрошающий взгляд, Аххарит добавил:

— Ради того, чтобы показать врагам, что я лучше, чем они. А еще мне нравится восхищение в женских глазах и страх — в мужских. Увы, я понимаю — все это до ужаса тривиально.

— Не тривиальнее, чем борьба за власть и золото, — пробормотала несколько удивленная Лиммена, но следующую фразу произнесла твердо, намереваясь прервать смутивший ее разговор:

— Советник Ниррас проводит тебя в приготовленную комнату и объяснит твои новые обязанности.

Аххарит промолчал, только улыбнулся, сверкнув зубами, отвесил быстрый поклон и, в ожидании, уставился на советника. Тот, нахмурившись, досадливым жестом поманил бастарда за собой.

Царица какое-то время смотрела в закрывшуюся за ними дверь, потом поднялась, вздохнула и направилась в свои покои.

* * *

— Ты что наговорил? — обрушился на Аххарита Ниррас, как только они оказались наедине. — Забыл, что Лиммена все-таки женщина, а не воин? Думаешь, ей понравилось это твое хвастовство об убийстве?

— Почему же хвастовство? — протянул бастард.

— Замолчи! Ты прекрасно понял, о чем я! «Убивать», видите ли… И хоть бы причина какая… благородная. А то «страх в глазах» и прочая ерунда!

— Но ведь она не прогнала меня, верно?

— Этим ты обязан своей смазливой физиономии.

— Какая разница, чему обязан? — отмахнулся Аххарит. — А в правду она все равно не поверила бы.

— Какую еще правду?

Бастард пожал плечами и проговорил:

— Что самое главное для меня — благо Илирина. И ради этого я убью хоть тысячу стариков и младенцев. Особенно вражеских.

Ниррас в недоверчивом изумлении вскинул брови, и Аххарит усмехнулся:

— Вот видишь, ты тоже мне не веришь. Но это ничего. Я бы и сам себе не поверил. Я знаю, что все это звучит как… как… — он повертел в воздухе пальцами, подбирая нужное слово, но, так и не подобрав, просто опустил руку.

Ниррас закончил фразу за него:

— Как хвастовство юнца, который наслушался легенд.

— Именно. Это я и имел в виду!

— Странный ты… — пробормотал советник.

— Да. И это мое основное достоинство.

Ниррас поморщился, не зная, что на это ответить, и перевел тему:

— Главное, не забудь, что ты здесь не только ради Илирина, но и ради отца.

— Я не забуду.

— Хорошо. Ближе к вечеру представлю тебя Юккену — он глава стражи. Если все сложится, недели через две станешь его помощником, а там, глядишь, и выше — я об этом позабочусь. Но пока придется побыть обычным стражником. Начнешь сегодня же. Надеюсь, тебя это не сильно смутит.

— Ничуть, — откликнулся Аххарит и добавил: — Расскажи мне о дворце и его обитателях. Мы в своей провинции совсем далеки от столичной жизни: отец все забыл, а я никогда не знал.

— А что ты хочешь узнать?

— Все. Кто с кем враждует, кто кому и кем приходится, кого нужно остерегаться, а с кем можно договориться… Все, что сочтешь нужным, достославный Ниррас.

— Э, мальчик, ты, я вижу, не хочешь быть слепым исполнителем, да?

— А разве кто хочет?

— И то верно, и то верно, — пробормотал Ниррас. — Хорошо. Слушай.

И Аххарит слушал. Слушал внимательно, не перебивая и не задавая вопросов до тех пор, пока советник не завершил рассказ.

* * *

Лиммена вошла в свои покои, опустилась в кресло и усталым голосом обратилась к Рэме, которая дожидалась ее, тихонько сидя в дальнем углу.

— Сходи к Вильдерину, милая, — сказала царица, — скажи, я жду его через час. И если он еще не передумал, то пусть приводит этого своего друга, я не против.

— Конечно, Великая, — ответила девочка и, чуть помедлив, добавила: — Будет чудесно, если Айн тоже придет!

— Он тебе так понравился? — поинтересовалась Лиммена, наградив служанку добродушной усмешкой.

Та лукаво сощурилась и улыбнулась в ответ:

— Очень, Великая.

— Думаю, и он перед тобой не устоит, — произнесла царица и, как только Рэме выскочила за дверь, откинулась на спинку кресла и задремала.

Глава 17 Ночь — пьяна, но утро отрезвляет