Гибель отложим на завтра. Дилогия - [241]

— Калнеу, кханне пропала, — обратился к нему Элимер. — Пусть весь Отерхейн опутает паутина серых! Найдите ее и кханади Таариса.

Не прошло и суток, как раскинулись серые сети по империи.

— Обшарить все трактиры, прочесать все леса, пробраться к дикарям, высматривать среди айсадов, залезть в каждый угол, проникнуть в каждую щель, но найти! — так приказал им Калнеу. И приказ этот разлетелся в каждый, даже самый глухой уголок страны.

Начать другую жизнь никогда не поздно, главное не начинать ее слишком рано

В этой окраинной, затерянной в глуши деревушке, где Илирин уже переставал именоваться Великим, привыкли к Бредену. Никто точно не знал, когда именно и откуда пришел этот молчаливый диковатый юноша, не знакомый с илиринским наречием, однако он здесь появился и здесь же остался. Дело было поздней осенью, когда небо распыляло надоедливую морось или кропило дождем. Одним из таких вечеров и возник, словно ниоткуда, в единственном в деревне трактире Бреден. Засел неподалеку от центра зала за один из столов, привлекая к себе внимание лишь тем, что он — чужак, и принялся наяривать что-то из большой тарелки столь же большой ложкой. И так уж случилось, что в это время в трактир вошли двое. Их знали все. И все боялись, ведь эти бывшие крестьяне давно уже стали на стезю не то, чтобы совсем разбойников, но особ довольно опасных, из тех, кто требовал меди и снеди за охрану деревни от самих себя. При виде их посетители трактира пересели в затемненные углы. Все, кроме Бредена. Ибо откуда чужаку было знать, какую угрозу несли вошедшие? А те, похоже, решили незамедлительно разъяснить это юноше. Медленно и тяжело приблизились они к Бредену, загородив ему и без того слабый свет, кое-как разгоняющий царящую в помещении тьму.

— Кто это у нас здесь? — хрипло пробасил первый. — Встать! Быстро! Или с порядками тутошними не знакомый? Ну, так мы научим, сосунок.

Второй издевательски хохотнул, вытягивая зазубренный, местами заржавелый меч и откинул стол, за которым сидел Бреден. Вместе со столом в воздухе перевернулась тарелка с супом, расплескав все, что в ней еще оставалось. Бреден вскочил, отступил за скамью, не предпринимая никаких действий.

«Ну, все, достанется парню», — подумали все, кто при этом присутствовал.

Однако стоило двоим сделать еще два шага вперед, насмешливо поигрывая мечами, как все переменилось. Свидетели развернувшегося действа рассказывали потом, что видели, как губы Бредена дрогнули в злой усмешке, а дальше в обеих руках юноши мелькнули яркие, словно лунный серп, мечи, и быстро заплясали в воздухе. И никто не смог разобрать, как именно это произошло, но очень скоро двое, жалобно скуля, зажимая руками полученные раны, исчезли за дверью. Те, кто находился в это время на улице, рассказывали, будто видели, как они, разбрызгивая кровь, еле-еле вползли на своих коней и скрылись в лесу. Бреден не стал их преследовать. Вложил мечи в ножны, которые, как теперь стало заметно, торчали у него за плечами, и остался стоять в растерянности. В это время к парню подбежал трактирщик и принялся униженно благодарить его, видимо опасаясь, что этот совсем еще юноша может оказаться для деревни куда опаснее тех двоих. Однако скоро выяснилось, что Бреден не понимал ни слова — это он весьма доходчиво объяснил жестами. Теперь уже трактирщик растерялся, но скоро пришел в себя и, сопровождая слова жестами и мимикой, увел юношу наверх. Как следовало предположить, в свое жилище, где, по всей видимости, надеялся объясниться с ним спокойно.

Никому доподлинно неизвестно, о чем именно говорили трактирщик с Бреденом, но догадывались все. Ибо с той поры юноша остался в деревне и вечерами проводил время у входа в трактир, прогоняя пьяных и охраняя его от случайно забредающих искателей приключений. А те двое еще раз возвращались. Одного Бреден убил, второй сбежал. Неудивительно: что могли поделать бывшие крестьяне, так и не выучившиеся держать в руках меч, супротив, как теперь всем стало понятно, обученного воина? А Бреден за свою защиту потребовал только жилья и еды. Неизвестно, что привлекло этого юношу в забытой богами деревне, когда он мог стать наемником и в самой Эртине. Тут уж все мыслили по-разному. Кто-то говорил, что в глушь его привело разбитое безответной любовью сердце, кто-то считал, что скрываться его заставило совершенное преступление. Но истины не знал никто. Стоило задать этот вопрос, как Бреден делал вид, будто не понимает, о чем его спрашивают. Хотя к тому времени, когда жители деревни уже осмеливались о чем-то его спрашивать, он успел худо-бедно освоить илиринский. Как бы то ни было, а теперь Бреден жил в их деревне.

И Кайлу это полностью устраивало. За свои пятнадцать лет она первый раз увидела настоящего воина и сразу поняла, что он не чета знакомым с детства деревенским юнцам. Тем более, он был так красив! И так молод. Присутствовала в нем и какая-то неразгаданная тайна, ведь никому так и не удалось выяснить его прошлое. И он был по-юношески гибок, но силен. Его темные до плеч волосы выбивались из-под платка, повязанного наподобие того, как это делали разбойники и рыбаки, красивая улыбка редко, но появлялась на смуглом от солнца лице, а светлые глаза поглядывали на мир дерзко. Одевался он в свободную, вроде бы невзрачную одежду, но которая совсем не походила на крестьянскую. И еще эти мечи, с которыми юноша почти не расставался — Бреден был просто великолепен!