Гибель отложим на завтра. Дилогия - [154]

Однако в другое время Шейра снова менялась, становясь похожей на прежнюю себя. Неприязненный взгляд, глухой мрачный голос, резкие, зачастую обидные для Элимера слова. Улыбка исчезала с ее лица, она погружалась в молчание, а если что-то и говорила, то холодно и неприветливо. В такие дни Элимер предпочитал оставлять ее в покое: ему совсем не нравилось, когда она вздрагивала и напрягалась в ответ на его прикосновения.

Он, конечно, понимал, что такое противоречие в ее поведении объяснялось борьбой, что велась в ее душе: борьбой между женщиной и айсадкой. Но легче от этого не становилось. Поэтому он не возражал, когда в подобное время она уезжала в степь или лес, иногда надолго, с Видольдом или одна со своими подросшими щенками. Именно в этот период Элимер и вспоминал о наложницах.

* * *

Весна была в разгаре. Время, когда степь неузнаваемо преображалась, окрашивалась в нежные и яркие тона, наполнялась ароматом и свежестью молодой травы. Увы, время это длилось недолго, лепестки первоцветов скоро облетали, все сильнее начинало жарить солнце, и равнина снова превращалась в покрытую тусклой зеленью беспредельность. Чтобы не пропустить благословенное время весеннего расцвета, Шейра несколько дней назад отправилась туда со своими гончими. Она, Элимер не сомневался, жила там под открытым небом и была вполне этим довольна. И раньше, чем через пару суток ожидать ее возвращения не приходилось.

Однако она вернулась на следующий же день, когда над Отерхейном разразилась первая в году гроза. Элимер столкнулся с ней как раз в тот момент, когда она входила в замок. Вымокшая, заляпанная грязью, она держала в руках поводки, с которых рвалась пара гончих, отряхивая шерсть и брызгая бурыми каплями. Когда собак забрали и увели слуги, Шейра опустила руки, облегченно вздохнула и подняла взгляд на кхана. Ему вдруг очень захотелось ее обнять, что он и не преминул сделать. Его не смущало, что светлая одежда сейчас же покроется грязными пятнами: слишком рад он был видеть айсадку, чтобы обращать внимание на подобные мелочи. Пытаясь освободиться из его объятий, Шейра, путая слова, что иногда случалось с ней, когда она волновалась, произнесла:

— Всю сейчас раздавишь, мой Кхан, меня ты.

Он ослабил объятия и слегка отодвинулся от нее.

— Просто я рад тебя видеть. Думал, вернешься позже.

Она забавно нахмурила брови и импульсивно пожаловалась:

— Тьма и проклятье! Эта сучья гроза оставила меня без добычи. Все безмозглые дутлоголовые козы разбежались, сожри их дети Ханке! А в Инзаре меня остановили ублюдочные дружинники! И мне пришлось этим отпрыскам шлюхи доказывать, что я…

— Шейра! — воскликнул Элимер удивленно, услышав этот поток отборной брани. Но в следующее мгновение не смог сдержать смеха. Слишком забавными получались эти слова, слетавшие с языка айсадки.

— Шейра, — повторил он, — и когда это ты успела выучить отерхейнские ругательства? Ты хотя бы знаешь, что они обозначают? Тебе больше нельзя так говорить.

— Почему? — с искренним недоумением спросила девушка. — Видольд всегда так говорит.

— Ах, Видольд, — усмехнулся Элимер. — Тогда все ясно. Только не надо брать с него пример. Поняла?

Шейра вдруг неожиданно весело подмигнула ему:

— Слушаюсь, Великий Кхан, — и тут же понеслась вверх по лестнице, к своим комнатам.

Когда айсадка только что появилась в Отерхейне, кто бы мог подумать, что она отличается таким жизнелюбием?

* * *

Прошло полмесяца, и в Инзар пришли неприятные известия. Владельцы имений и замков, расположенных у восточных границ Отерхейна, похоже, решили поднять очередной бунт. Все началось с отказов платить подати и отправлять своих людей в войско, а закончилось открытым неповиновением и укреплением замков в ожидании неминуемого штурма или осады. Это слухи об Аданэе, источник которых так и не удалось обнаружить, равно как и погасить, давали о себе знать. Кхан научился не обращать на них внимания, но как оказалось — зря. Вот и последовали крупные неприятности вслед за мелкими. Карательные этельды понеслись на восток, и снова земля империи окрасилась алым. Потом последовали казни мятежников, но это было только начало. Замки строились на славу, и их обитатели могли очень долго выдерживать осаду. Кхан понимал, что не скоро еще удастся выкорчевать последний росток восстаний, пройдет немало месяцев, прежде чем в Отерхейне снова воцарится мир. Как же не вовремя! Сейчас, когда царица Илирина как никогда близка к смерти, когда на трон должна взойти безвольная Латтора, когда еще не нашлось никого достаточно умного и хитрого, кто свергнул бы эту неразумную наследницу, или начал бы властвовать от ее имени! А таковой непременно найдется после ее восхождения на престол! Это время — самое удачное для того, чтобы развязать войну с Илирином Великим, но разве можно начать ее, когда в самой Империи неспокойно?! Проклятье! Ханке забери этих изменников!

Элимер пребывал в ярости. Восстания подавлялись жестоко как никогда, но, тем не менее, владельцы пока еще не взятых замков хоть и устрашились пролетевшим ураганом казней и пыток, сдаваться не спешили.

* * *

И вот, посреди этих неспокойных недель, под вечер, в покоях Элимера появилась Шейра. Она пришла сама. Первый раз за все время — сама. Взглянув на нее, Элимер на миг даже позабыл о бедах, наводнивших Отерхейн.