Гибель Киева - [31]

– Похоронить брата. С Ильичём договорился. Сам не может приехать, вот меня послал.

Полуприкрытая лоскутами халата, Валя повисла на квадратном плече и что-то зашептала в ухо персонажа. Тот безучастно слушал, заправляя майку в штаны, и, наконец, изрёк:

– Ладно, звони.

Дверь перед Александром захлопнулась и ничего ему не сказали. Оставалось выбирать: скатываться вниз по лестнице, запрыгивать в машину и сматываться с максимальной скоростью или положиться на волю случая. Он выбрал второе. И не прогадал: ключи ему вручили, строго-настрого предупредив передать их смотрителю и самому ничего не открывать.

– Если чего, тачку твою видал. Запомнил, – блеснул фиксой квадратный.

В отведённые ему для продолжения жизни двадцать минут Александр вложился. Разморённый подполковник кунял, положив на руль руку с часами.

Назад в морг Александр нёсся, игнорируя светофоры. На его удачу, смотритель делал вторую ходку в гастроном. Так что, вперёд. Один ключ был от кабинета главврача, другой – от сейфа.

Не размышляя над последствиями, он открыл стандартный несгораемый шкаф на два отделения.

Присматриваться времени не было, но в глубине верхнего сразу приметил стопку документов. Отодвинул банку с индийским растворимым кофе, оказавшуюся неестественно тяжёлой. Ещё бы, золотые коронки вещь тяжёлая. Вытащил.

Лихорадочно открывая корочки, не вчитывался в фамилии: смотрел только на фото. Опа-на! Вот и паспорт, и военный билет, и удостоверение участника войны. Вот они где! А на ноге у их владельца квадратик из голубой больничной клеёнки с датой и прочерком вместо фамилии. Сунул в карман – и ходу. Аккуратно всё закрыл. Вышел во двор и наткнулся на приближающегося смотрителя с авоськой, в которой болталась бутылка водки, банка бычков, батон и какой-то свёрток.

– Ну как? – вплетая в голос равнодушные нотки, спросил Александр.

– Вот, отоварился, – приободрился вяловатый от похода под жарким как для мая солнцем смотритель.

– Тут Валя ключи передала, – Александр протянул тому связку.

– Ну пошли тогда.

Смотритель долго тыкал ключом в замочную скважину кабинета главврача, но вконец разуверившись в своих способностях в неё залезть, передал ключи Александру.

– Давай ты.

У Александра получилось. Та же история повторилась с сейфом.

– Ну что, нашёл? – поинтересовался смотритель, выставляя на стол в приёмной свой скарб.

– Вроде нашёл, – ответил Александр, изображая удовлетворение от находки.

– Вот и лады. Будешь со мной?

– С удовольствием. Да за рулём я. И ещё гроб надо заказать.

– Ну ладно. Тогда давай десятку. Что вернул тебе.

– Держи. И ключи не забудь передать.

– Ты что? Ключи. Э, нет. Это я точно не забуду. Иначе… Ну сам знаешь. А ты того, справился. Уважаю.

– Ну а мой родственничек где?

– Не волнуйся. В холодильнике он. Не разморозится. Приезжай завтра, сразу с утра. И к Ильичу.

Александр не стал больше ничего ждать, с визгом и скрежетом вырвавшись из ворот морга. И уже по дороге понял, как пронёсся по краю обрыва на гордом скакуне. Удача и судьба ему помогли, как всегда случается с дерзкими и смелыми. Будет тётя Аня с пенсией и похоронит мужа с почётом. Ведь она, весёлая офицерская жена, темпераментно исполнявшая под гитару душераздирающие романсы, ни дня не работала и никакого стажа, кроме как «души компаний», не имела. А так, зарыли бы его, бесфамильного, в яму, менты подержали бы с год фото в розыске, а где-то там, на другом конце необъятной советской родины, в каком-нибудь сибирском посёлке возник бы человек с такой же фамилией и с настоящими документами, ну разве что с мастерски переклеенным фото.

Бизнес был явно серьёзный и вёлся по-взрослому. Александр долгое время отмобилизовано ходил вечерами по улицам в состоянии алертности. Он так и не понял, почему его тогда не прибили. Очевидно, информация не вышла в те сферы, где принимается решение об отшибе головы. Прокололись люди и замяли историю, чтобы себе не навредить.

Вот как тогда всё произошло. С Ильичом встретился утром, и тот вонзил в него взгляд, который сидит в Александре по сей день. Впоследствии он выбился в районные и даже городские начальники именно в тот период, когда в мэрию позвали особо предприимчивых и не-отягощённых принципами особей. Они узнали друг друга, но не признались в давнем знакомстве.

Труп выдали, слова не сказав и ни о чём не спросив. Похороны прошли как положено. Комендатура выделила отделение, давшее у могилы три залпа холостыми. Начальник почётного караула, бравый гренадёр в чине капитана, которого держали исключительно для протокольных мероприятий, весь подтянутый из себя щёголь, в обуженной со всех сторон форме, модельных сапогах и фуражке с высоченной тульей, обмацал взглядом симпатичных бабёнок и, кажется, разжился телефончиком. Живое – дело живых, а усопшему за безупречную службу дань отдали. Что ж, сей компонент входит в набор благ для служивых, и троекратный тот залп был итоговой наградой.

Вот к кому ехал Александр со своей собакой и кульком с деньгами. У станции метро «Нивки» на стихийном базарчике купил цветы, конфеты, печенье и прочие вкусности и, на всякий случай, вышел из машины квартала за два от её дома, и, опять же, на всякий случай, пошёл с Барбарой в противоположном направлении. Закурив, проводил взглядом отъезжающего грача, и лишь затем двинулся к нужному дому.