Гибель Киева - [15]

Женщины знают всё

Барбара вроде ничего особенного не сделала, разве что изменила окружающий мир. У неё был ровный сильный характер и неиссякаемое достоинство. Да, учуяв запах колбаски, она могла навострить уши и вся подобраться, но угодничать – ни-ни. Сидеть, не сваливаясь на бок, вытянувшись в струнку лежать, положив, как балерина, одну лапу на другую, стоять, слегка отставив в сторону правую заднюю лапу, смотреть в глаза не мигая, и вежливо разговаривать (не подумайте, что собаки этого не умеют) она умела, только источая достоинство.

Ну что ещё скажешь о собаке, которая от первого и до последнего дня своей жизни ни разу не позволила себе разбудить хозяина. Ни по какому поводу. А он, себялюбец, с великим трудом просыпался после девяти. Она героически терпела те лишние три часа, которые любой другой собаке выдерживать не по силам, и когда, наконец, наступал миг великого освобождения, она галопом неслась по лестнице.

Попробуйте представить себя, любезный читатель, в крайней нужде топчущимся у туалета три часа лишь по той причине, что скрип двери может разбудить любимого вами человека. Да никогда вы этого не сможете! Породы не хватит.

Понимая, что его сибаритская сонливость приносит собаке мучения, Александр выставлял будильник на ненавистные восемь утра и, в конце концов, сумел приспособиться к ранним прогулкам. С одной стороны, столь варварская ломка многолетней привычки вызывала сопротивление организма, но с другой, как ни крути, а лишние тридцать минут бодрствующего состояния каждый день – это плюс семь с половиной дней замечательной жизни в год. Мы и так отдаём Морфею непомерно много – целую треть жизни.

В то первое утро всё было внове – и для него, и для собаки, и для зверья, ранее считавшего эту территории своей. Пришлось им помечать границы своих владений по-новому.

Делали они это безропотно, уступая силе пришельца без борьбы. Как киевляне конецким.

Оставлять собаку в первый день дома одну Александр не решился и повёз её с собой на работу. Собственно, работы в координатах изнурительного ига дисциплины у него не было, а было рабочее место в редакции популярной газеты. Появлялся когда хотел, и уходил когда пожелает. Всё-таки удостоверение, телефон, структура. Да и люди успокаивались, когда воспринимали его частью чего-то им знакомого и понятного. За эту «крышу» он расплачивался сочинением колонок с анализом городских сплетен, выходившим по средам и субботам. Шеф кряхтел, ворчал, крутил носом, но был вынужден принять его условия, поскольку именно в эти дни читатель жадно раскупал выпуски газеты.

Редакция располагалась на оживлённой подольской улице, и с парковкой тут всегда возникали сложности. Открыв заднюю дверцу старенькой «Волги», он надел на собаку строгий ошейник, пристегнул его карабином к поводку, сплетённому косичкой из толстой сыромятной кожи, и лишь затем пригласил её выйти. Она грациозно выпрыгнула на тротуар. Прохожие подняли головы, кто-то сделал шаг назад, кто-то притормозил. Зрелище, действительно, впечатляло: громадный чёрный пёс без намордника смотрит на тебя подозрительным взглядом.

По реакции окружения Александр отметил изменения в своём статусе: отныне он был не просто компонентом толпы – он был человеком с большой, красивой и грозной собакой.

Навстречу двигалось двое чёрных парней. Барбара с рычанием рванулась к ним, и Александру потребовалось серьёзное усилие, чтобы удержать собаку. Кто знает, не впейся ошейник своими острыми шипами в горло пса, чем бы всё это закончилось? Чернокожие ребята влипли в стену, их лица заметно побелели. Александр принёс свои извинения, но негры их уже не слышали – они улепётывали от собаки-расиста.

Со временем Александр утвердился во мнении, что в его собаке среди множества унаследованных и приобретённых навыков живёт инстинкт полицейского. По её разумению, всё вокруг должно было пребывать в определённом порядке: детям полагалось ходить по земле, а не лазить по деревьям и горкам и уж тем более, не прыгать в канавы; людям – ходить, а не бегать и, конечно же, пить воду, а не водку; ну а наркоманам вообще не следовало появляться на улице.

Обо всём этом он узнал со временем, а пока, поднимаясь по широкой лестнице, примечал, как его коллеги прижимались к стенам, ускоряли шаг и захлопывали двери, другие же, напротив, их приоткрывали, но не спешили выходить в коридор. Почему-то женщины боялись меньше мужчин и, не скрывая своего восхищения красотой собаки, норовили её погладить.

Александр зашёл в свой кабинет, который делил с двумя коллегами. Барбара познакомилась с ними, обнюхала углы и закоулки и с большими трудами забилась под стол, едва не перевернув его, в виду недостатка пространства, долго там устраивалась и, наконец, с ворчанием умостилась, навалившись хозяину на ноги. Но стоило отвориться двери, как она чёрной молнией вылетела из своего укрытия. Сунувшийся было в кабинет Анатолий, будучи от природы человеком грузным и посему медлительным, против всех ожиданий молниеносно выскочил в коридор, захлопнув двери с невероятной скоростью. Всё случилось столь быстро, что никто не успел толком зафиксировать в памяти, что же произошло на самом деле.