Гибель Джонстауна - преступление ЦРУ - [47]
…На двухмоторном самолете "Хавилланд", нанятом в Гайане, группа Райана взлетела из Джорджтауна в 14.30 в пятницу 17 ноября. Среди пассажиров, кроме Райана и его помощника, были Ричард Дуайер, восемь журналистов, Невилл Анниборн — работник службы информации Гайаны и четыре "озабоченных родственника", надеявшихся уговорить своих близких покинуть Джонстаун, который они считали концлагерем. Впрочем, если бы это был в самом деле "концлагерь", то вряд ли потребовались бы уговоры для того, чтобы покинуть его.
Обложка книги Чарлза Краузе "Гайанская бойня"
Корреспонденты представляли "Вашингтон пост", телекомпанию Эн-би-си, газеты "Сан-Франциско кроникл", "Сан-Франциско икзаминер" и частное агентство новостей в Лос-Анджелесе Гордона Линдсея.
В течение всего полета в Порт-Кайтума (аэродром около Джонстауна) я сидел рядом с Марком Лейном, который сделал карьеру, бросив вызов официальным версиям покушений на Джона Кеннеди и Мартина Лютера Кинга. Он считал эти убийства заговором.
В противоположность тому, что я слышал и читал о нем, Лейн оказался рассудительным и интеллигентным человеком. Он полон восхищения "отцом" Джонсом и его социалистической коммуной. Но признал, что, может быть, и есть желающие, процентов десять, кто хочет покинуть Джонстаун. Лейн сообщил, что был здесь месяц назад и полон впечатлений. Он называл Джонстаун по-настоящему социалистической коммуной, межрасовой и веровавшей на свой собственный лад: "В высшей степени замечательное общество среди джунглей". В особенности большое впечатление произвела на Лейна медицинская служба. "В Джонстауне я прошел самое лучшее медицинское обследование, нежели где бы то ни было", — сказал он.
…В шесть часов вечера к посадочной полосе из Джонстауна подошел трактор. И женщина, сидевшая за рулем, объявила, что всем разрешается посетить коммуну, за исключением Гордона Линдсея, который должен возвратиться на самолете в Джорджтаун. Оказывается, Линдсей был объявлен персона нон грата за то, что написал статью, порочащую "Храм народов", для газеты "Нешнл инкуайрер".
Пока мы ехали по поселку, то могли разглядеть, как старые женщины пекли хлеб в пекарне, люди в прачечной стирали белье, черные и белые дети играли друг с другом в маленьком парке, у столовой люди ожидали ужина. Все было исполнено такого спокойствия и порядка, выглядело так идиллично. Миссис Джонс тепло приветствовала нас и сообщила, что наш ужин готов в центральном открытом павильоне, где нас ожидает ее муж, человек, о котором мы так много слышали.
Я тут же заметил, что в противоположность утверждениям "озабоченных родственников" никто здесь не казался умиравшим от голода. Каждый выглядел совершенно здоровым. Я отправился прогуляться один к главному строению в центре Джонстауна. Этот маленький уголок весьма приятен, кому-нибудь может понравиться жить здесь. Когда я прогуливался, парень лет 26–27 представился мне как Тим Картер и присоединился ко мне. Он спросил мое имя и, когда я ответил, улыбнулся: "Марк Лейк говорил нам о вас, он сказал, что репортер из "Вашингтон пост" кажется отзывчивым и честным. Хорошо, что вы здесь".
Вернувшись в павильон, я увидел, что за столом, за которым умещались 30 человек, сидели: Тим Ритермен из "Сан-Франциско икзаминер", Рон Джаверс из "Сан-Франциско кроникл", Грег Робинсон, фотограф из "Икзаминер", Дон Харрис из Эн-би-си. Марк Лейн и Чарлз Герри разговаривали с черноволосым человеком лет 40 в очках, сидевшим во главе стола. Картер представил меня ему, и он, перегнувшись через стол, пожал мне руку. Это был "отец" Джим Джонс. Я тоже сел, разговаривая с Картером. Джаверс и Ритермен уже провели интервью с Джонсом, пока Робинсон фотографировал. Дон Харрис и его "команда" разгружали рядом с павильоном свое телеоборудование. Поблизости от них Райан беседовал с некоторыми из тех, кого он хотел видеть…
Джонстаунцы оказались в высшей степени гостеприимны. Я не мог понять, почему по их поводу столько шума. Дома оставляли хорошее впечатление, народ выглядел здоровым, толковым и дружественным.
Пока подавались пластиковые подносы с сэндвичами из горячей свинины, с зеленью и похожими на картофель корнями, все больше и больше жителей Джонстауна тихо занимали места в павильоне. Зажглись мерцающие свечи, и джонстаунский оркестр начал играть. Сначала гайанский гимн, а затем "Прекрасную Америку". Музыка и певцы были на профессиональном уровне. Началось представление.
Я окончил еду и решил подойти к Райану, который курил в стороне. Здесь, в Джонстауне, не принято было курить за столом. Я спросил Райана, как дела и узнал ли он что-нибудь подтверждающее подозрения. Он ответил, что ничего существенного. Затем указал на одетого в комбинезон белого мужчину лет сорока пяти, с коротко остриженными седеющими волосами. Он находился почти в трансе, хлопая в такт "спиричуэл" (негритянские народные песни. — Авт.). Все присутствующие, — может быть, всего 700 человек, — подобно этому мужчине, стояли и ритмично хлопали. "Забавно, не так ли? — спросил Райан. — Молодежь может не реагировать на такого рода музыку, а мужчины среднего возраста и 70-летние женщины?"
