Гибель дракона - [118]

Сгибнев повернулся к офицерам:

— Час срока — навести в городе полный порядок. Членов самоуправления — ко мне. Ровно через час, Карпов. Оружие транспортировать силами японцев. В военный городок не входить. Часовых с пулеметами — на вышки. Занять электростанцию, телефон, телеграф и радио. Здесь, у штаба, оставить двух часовых. Идите.

Через десять минут Гурин и Камалов, чуть смущенные необычным вниманием к себе, стояли у дверей штаба. Весь день шли люди, они несли цветы и бросали их к пыльным сапогам советских воинов.

— Ну, освободили, — ворчал Гурин, — зачем же цветками-то кидаться?

51

Семенов ожидал в Порт-Артуре отплытия миноносца, на котором Такэока обещал ему место. Из порта ежедневно уходили на острова десятки транспортов с семьями японцев. На набережных бушевала страшная давка, иногда слышались выстрелы. Не было ни полиции, ни жандармов, город лишился власти. Никто даже не интересовался слухами. Одна забота — бежать, бежать как можно скорее — владела всеми, у кого были причины опасаться встречи с Советской Армией.

Семенов старался держаться молодцом. Знал: уплывает жизнь. Опять придется начинать все сначала. Снова приноравливаться к хозяевам. Легко ли в пятьдесят-то пять лет! Но он успокаивал себя: хорошо, он уедет, но ведь тут, в Маньчжурии, остаются его люди: в конце концов, не вечно же будут здесь коммунисты, а с Чан Кай-Ши он поладит. «Мы еще поборемся, господа коммунисты!..»

Ему не спалось. Семенов оделся, неторопливо собрал в чемоданчик все, что необходимо: списки агентуры, явки, адреса. Уложил деньги, полученные от Такэоки, плотно закусил холодной телятиной и подбодрил себя несколькими стаканами старого вина. Только три часа ночи. Машина придет в восемь. Такэока обещал прислать доверенного человека и просил не удивляться его виду. А там — миноносец и Япония. Значит, он все еще нужен. Такэока позаботился обо всем. Скорее в Токио! Скорее! Необходимо найти Айронсайда: он поможет на первых порах. Хорошо бы избавиться от Бакшеева: надоел и... постарел он, глупый солдафон. Нужно подобрать молодых, энергичных помощников.

Семенов вышел на улицу. Приземистые деревца поседели от росы. Дорожка к калитке влажная — песок потемнел. Здесь, на окраине города, спокойно, как летом на даче. Большинство домиков пусты: японцы, занимавшие их, успели эвакуироваться.

В порту стреляли. Семенов усмехнулся: неудивительно, что предусмотрительный Такэока устроил его на военный корабль. Он займет свою каюту без выстрелов и криков.

Раздалось несколько взрывов подряд. Донесся гул самолетов. В тумане, поднявшемся над морем и плотной стеной закрывшем город, ничего не видно. «Бомбят порт», — решил Семенов. И это его не касалось: миноносец подойдет к мысу.

Присев на скамейку возле калитки, Семенов неторопливо достал коротенькую трубочку и закурил. Последние дни он прожил замкнуто, не встречаясь ни с кем, кроме Такэоки. Где теперь русские, какие города они еще заняли, как развертываются события на фронте, Семенов не знал. Война перестала интересовать его с того момента, когда стало ясно, что японцы будут разбиты.

Как это часто бывает августовскими неустойчивыми ночами, с океана подул резкий ветер, рассеивая туман, отгоняя его в горы. Семенов залюбовался открывшейся панорамой залива. Что это за сумятица в бухте? Он встал, напряженно вглядываясь: какие-то корабли входили в залив. Много кораблей. Снова послышался гул самолетов. Семенов ничего не понимал. И лишь когда высоко в небе весело закувыркались темные фигурки, а над ними запестрели зонтики парашютов, Семенов вздрогнул: в Японии ему не бывать.

По улице, лязгая гусеницами, с грозным рокотом шли танки. Семенов заметался по чисто подметенному дворику. Он задыхался. Острый ужас лишил его сил и сообразительности. Все погибло! Все погибло! «Только застрелиться...» Страх толкнул атамана внутрь дома, за спасительные стены. Танки уже показались на повороте, когда он вбежал в дом и, забыв запереть дверь, забился в спальню. Руки тряслись. А грохот танков рос, надвигался и вдруг замер возле калитки. «Господи! — вскричал Семенов в душе. — Если ты есть — пронеси!» Донеслась негромкая русская фраза: — Он тут.

Широко, властно распахнутая наружная дверь сухо стукнула ручкой о стену.

Семенов понял — жизнь кончена, но оборвать ее самому не хватило сил.

...В это утро, десантом с воздуха и моря, советские войска заняли города Порт-Артур и Дальний. Квантунская армия перестала существовать.

52

— Шибко плохой Лин-тай пришел. Совсем плохой! — Ли Чан раскурил свою трубочку и плюнул. — Ребятишки совсем больной, — он помолчал, сосредоточенно дымя. — Спасибо, русский доктор пришел. Еды дал. Лекарства дал. Говорит — комендант велел. Ван совсем домой не приходи. Раз его привез, он всех смотрел. Совсем плохой. Контузена. Страшно.

Федор Григорьевич, оставив рубанок, присел рядом с Ли Чаном на ворох стружек.

— Не тужи, Ли. Теперь заживем. Теперь нас никто в обиду не даст, — и задумался. — Должно, скоро письмишко получу от сынов. Теперь-то уж скоро. И Лиза, может быть...

Ли Чан кивал. Лицо его светилось тихой радостью. Пришел сын. Надежда. Опора. Большой хозяин стал! Весь город его слушает. Старость будет спокойной. Лин-тай пришла. И внуки пришли. Правда, плохие. Но живые. И то хорошо! Лавки открыты. Война давно ушла из Хайлара, пронеслась, как гроза, опалила город и скрылась. И жить стало лучше. Новые люди в управе — китайцы. Есть и русские. Мишка Зотов, совсем хороший человек. Много хлеба нашел у купцов.